– Так ты чего, ему, что ли, царство оставлять собрался?

– Да, ему! Человек знатный, подвигов задокументированных целая книга! – царь постучал пальцем по лежавшему на подлокотнике трона фолианту. – В Захолмье уважаемый и прославленный человек!

– Это он тебе так сказал?

– Это в книге написано! А при жизни, знаешь ли, не о каждом книги пишут!

– Вот это, папенька… – Василиса запнулась, подбирая слова. – Спорный аргумент.

– Это почему?

– Нашему летописцу волю дай, так он и о тебе, и обо мне, и ком хочешь, такую историю напишет! Хоть при жизни, хоть еще до рождения. А ежели денег сверх жалования, так и в двух томах сочинит.

– То есть ты хочешь сказать, что в Захолмье неправду пишут? – прищурившись, спросил царь.

– Я хочу сказать, что книга – не аргумент.

– Ты, доченька, вот что, – царь сменил тон на более дружелюбный. – Горячку-то не пори, а подумай, взвесь все. Куда Ванька мог подеваться, и какие перспективы у тебя с этим раздолбаем, ежели вернется? Почему не возвращается? Мог ли где-то сгинуть в своих приключениях или нашел себе попроще девку, да потому и вестей о нем нет? Каково отцу-одиночке на взрослую дочь без мужика, в науку да магию ударившуюся, смотреть? Как у папки сердце кровью обливается. Каково это, просыпаться каждое утро с мыслью, что наследника нет до сих пор, и благодаря упрямству родной кровиночки не предвидится? Поразмысли, о чем при дворе судачат, на тебя глядя, и как ты на своих плечах целое государство тащить будешь, когда я помру.

– Это все? – иронично поинтересовалась девушка.

– Пока – да.

Василиса пожала плечами, скорчив недоумевающую мину и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагала прочь из тронного зала.

– Нахуя звали – непонятно, – пробормотала она, покидая зал.

Царь же, уверившись, что Василиса его уже не слышит, заговорщицки подмигнул Импасиблу и полушепотом сообщил:

– С норовом она у меня, но рассудительная. Да ты не переживай, Мишаня! Походит, подуется, покапризничает, да, в конце концов, и признает, что без мужика тяжко. А уж я, со своей стороны, постараюсь убедить дочурку, что ты ей самая знатная пара будешь. К тому ж, я лицо, сам понимаешь, заинтересованное, – царь лихо хлопнул ладонью по лежащему на широком подлокотнике фолианту. – Уж больно мне твоя биография нравится. Весомая, авторитетная, подвигами богатая.