— А чего я-то? — поёжился Илья. — С какого перепугу?

— Ты нас сюда завёз, вот и вывози. К тому же, с пацанами ты уже общался, не покусали ведь?

Илья вздохнул, но спорить не стал. Открыл дверцу и нерешительно ступил на белый песок.

— Приветствую, дамы и господа! — обратился он к сбившимся в стайку сектантам. Затем обернулся к машине, ища поддержки у друга, и продолжил: — Как до Новосёлок добраться,

часом не подскажете? Нет? Ну и ладно… Нам главное магазинчик путный найти… ну хоть какой… имеется у вас? — чем дальше он говорил, тем голос становился тише и неувереннее, менеджер угасал, глядя на недовольные рожи дикарей. — Ладно… не будем вам мешать, всего доброго, — и попятился к машине.

Косте надоело наблюдать, как друг в очередной раз терпит фиаско и, швырнув под ноги бесполезный атлас автомобильных дорог, он выбрался из лэндкрузера, решительно закатывая рукава. Башка трещала, в горле уже давно пересохло, и это заставляло Костю быть более категоричным:

— Чего выкобеливаетесь?! Языка русского не понимаете?! — подскочил он к самому рослому молодцу, дабы сразу расставить все точки над «I» и показать, кто тут главный, но неожиданно схлопотал хук слева и свалился на песок.

— А-а-а-а! Сатанисты хреновы! — рассвирепел Илья и бешено понёсся на противника. Но с десяток накинувшихся со всех сторон тощих небритых дикарей быстро одолели его, лихо скручивая за спиной руки, словно опасному преступнику в голливудских блокбастерах. Илья тщетно старался припомнить, что в таких случаях вытворял Чак Норрис или кумир детства Жан Клод Ван-Дамм, но, кроме разбрасывания противников ударами ног, ничего путного в голову не приходило. А для прямого хай кика время и место совершенно не подходили. «Да и без разминки не прокатит как-то», — думал лёжа лицом вниз Илья, пока его надёжно, как гусеницу, связывали пеньковыми верёвками.

Костя в этот момент поднялся с песка, вытряхивая его из всех карманов, и ринулся на помощь другу. На него одновременно налетели со всех сторон, но уроки бесшабашной юности в «лихие девяностые» вспомнились сразу же. Ногой он нанёс удар одному из нападавших, отбросив его в сторону, а второй получил в нос кулаком. Но с другой стороны ринулись в нападение ещё двое полуголых мужиков, один из которых ухватился сзади за плечи Кости сразу двумя руками, пытаясь свести его руки вместе. Но Костя не сплоховал, сделал на него упор спиной и двинул второму обеими ногами в грудь, отбросив его на пару метров от себя. Первый не выдержал и потерял равновесие вместе с Костей, отбросил его лицом в песок, который сразу заскрипел на зубах.

Дальше последовал удар в голову тяжёлым предметом, от чего искры посыпались у Кости из глаз, и он временно потерял ориентацию в пространстве. Мотнув пару раз головой, Костя оклемался и с ненавистью прищурил тёмные глаза, выискивая обидчика и желая испепелить его взглядом, как делал это на ринге почти побеждённый, но не сломленный врагом Рокки. Кроме, как уничтожить взглядом, больше он поделать ничего не мог, так как к этому времени уже был связан по рукам и ногам. А сволочные отморозки испепеляться никак не желали.

— Плохо ломать! — сваливший его воин ткнул Костю босой ногой в бок. —

Чужие плохо! Ломать плохо!

— Ребят, ну поиграли и хватит, — сплюнул дорожную пыль Илья. — Ехать надо, правда. В полицию заявлять не будем, мирно разойдёмся, забудем об этом инциденте…

— Чужие плохо! Вождь знать! — не унимался лохматый громила.

Толпа одобрительно загудела, закивала головами, затем подхватила связанных брыкающихся друзей и потащила прочь с песчаной площадки, волоча по кочкам, ухабам и острым сучьям.

— Как думаешь, съедят? — на ходу поинтересовался Илья, оказавшись рядом с коллегой.

— Не дрейфь. Уж сейчас-то лесник с нас посмеётся! Как котёл с морковкой увидим, обделаемся, то Геннадий наш и вылезет: «Опаньки, пацанчики! Ну что, не ждали? А воровать нехорошо…»

— Твои бы слова, да в уши кому требуется, — вздохнул Илья. Он уже давно перестал надеяться на лесника.

Но, вопреки ожиданиям, костра и котла с морковкой не оказалось, как и густых зарослей, в которых мог бы скрываться мстительный лесник.

Пленников, как старую рухлядь, свалили у входа в самую большую хижину, возвышающуюся за счёт бревенчатых столбов и деревянного крыльца над остальными утлыми домишками. Громила, поднявшись на кривобокое крылечко, отодвинул занавесь в виде облезлой и вылинявшей на солнце шкуры и нырнул внутрь.