Там он, счастливый и довольный, бежал по песчаному пляжу берега реки навстречу своей матери. У него была широченная улыбка на лице и скудная копна вьющихся тоненьких волос. Встречный теплый ветер трепал их по своему безумному замыслу и строил из них нелепые шевелюры. Мать присела на корточки, широко расставив руки, и улыбалась, поощряя его настроение. А он как мячик летел в импровизированные ворота. В них его ждали горячие объятия и поцелуи. Небольшой молодой пес, скорее всего, беспородный ушастый шалопут, бежал за ним вдогонку. Уши так и махали, как крылья, на каждом его прыжке. Чайки, солнце, песок, такое осязаемое счастье! Было радостно и легко. Было тепло и ярко на душе, и вместе со всеми этими переживаниями чувствовалась невероятная сила этого обрывка жизни. Сила, важность и неподдельный смысл. А может быть, это было не воспоминание вовсе, а давно забытый старый добрый сон, заблудившийся в закоулках памяти, размышлял Марк.
Глава 17
На третий год работы в мастерской Автодед захворал и почти перестал выходить на службу. Марку пришлось временно взять на себя его обязанности, разумеется, в урон учебе и свободному времени. Но бросить дело он не мог. К его величайшему разочарованию, заработки почему-то остались на прежнем смехотворном уровне.
Было не очень ловко спрашивать Автодеда о надбавке, но все же некая обида давала о себе знать. Ведь столько стараний остались незамеченными. Всю зиму дед появлялся лишь короткими набегами, не более пары недель, а вид при этом у него был весьма поношенный. Аппетит еще хуже. Все, что он ел, это кусочки хлеба, тут же отмоченные в молоке.
Марк уже было подумал, что его дело близится к закату, но с приходом весны, поначалу осторожно, а затем и в полную силу его добрый наставник вернулся на работу. Марку только и оставалось с приходом Автодеда, что закрывать один хвост за другим, пока его не вышвырнули из университета.
Придя одним прекрасным днем на работу, Марк застал старикана поглощенным возней со своим «Триумфом». Он выкатил мотоцикл из спокойного угла, где тот обычно радовал глаз, и спокойно протирал тряпочкой без того сиявшие формы.
– О, Марк! – обрадовался дед. – Ты пришел. Иди-иди скорей сюда!
Марк подошел, не предполагая, что от него толком требуется, и уставился на расчехленный мотоцикл.
– Садись давай, сынок, посмотрим, как ты на нем выглядишь, – торопливо пригласил старик.
– Но я…
– Садись давай и не болтай!
– Ладно, – удивился Марк и неловко забросил ногу через сиденье.
– Руки на руль положи, да-да, вот так. Ты вообще когда-нибудь ездил на мотоцикле?
– Нет, я и на велосипеде-то ни разу, – ответил Марк.
– Какое упущение! И куда катится молодежь? Сядь прямо, спину ровно! Да, так. Теперь держи его и выбей подножку. Только держи крепко!
Марк сделал то, что просил Автодед. Тот, в свою очередь, отошел на расстояние и окинул его взглядом со стороны.
– А теперь поставь его на подножку. Все идеально. Он твой! Езди на здоровье!
– Мой!? – удивился Марк.
– Да, твой! – улыбался дед. – Это тебе за твою работу. Ты думал, я не поблагодарю тебя за то, что всю зиму работал за двоих? А вот еще что, – вспомнил он и полез по своим шкафам, гремя огромной связкой ключей. Прежде он их ни разу не открывал.
– Это тоже, пожалуй, возьми! – и он протянул Марку отличнейшую кожаную куртку. – Я в свое время продул свою спину, будь она неладна, и тебе не советую ездить без такой вещицы в прохладную пору.