Потребность сеять хаос вокруг себя, переходя от одного опасного положения к другому, – это навязчивое повторение, которое иногда проявляется у Трампа парадоксальным образом. Он ставит своих избирателей в положение Роберта, пользуясь их доверием, и ввергает оппозицию в состояние страха и беспокойства – снова то же самое, что он делал с Робертом. Навязчивая часть состоит в том, что Трамп действует за пределами осознанного контроля. Он повторяет свои страхи перед отцом и желание вызвать у того тревогу и беспокойство. (Здесь стоит напомнить, что Фред Трамп состоял в попечительском совете начальной школы, где учился Донни и часто слышал о буйном и оскорбительном поведении своего сына.) Нынешние конфликты Дональда Трампа воссоздают памятные моменты его детских переживаний и борьбы с отцом.

Садизм в своей основе представляет агрессию с сексуальным контекстом. Это получение эротического удовольствия от причинения боли и страданий другим людям. Чрезмерный садизм препятствует обучению и подавляет интерес к миру, поскольку желание причинять страдание гораздо легче осуществить, если садист почти ничего не знает о человеческих качествах своего объекта (жертвы). Садист неосознанно выбирает невежество, чтобы ему было проще поддерживать свое деструктивное мировоззрение. Трамп во многом разделяет такой подход, который стоял за его решением упростить и систематизировать свою администрацию примерно так же, как он поступал в своем бизнесе. Окружающие должны не только хвалить его, но и не сомневаться в его решениях. Трамп проявляет садизм с оттенком трусости, увольняя членов своего кабинета дистанционным способом через Twitter после льстивых заверений, что у него с ними прекрасные отношения. Его поведение с нашими союзниками тоже можно назвать садистским, так как ему доставляет удовольствие приводить их в смятение своими заявлениями о намерении расторгнуть «ядерную сделку» с Ираном. Он предпочитает делать то, что хочет, а не то, что должен, – и ему часто хочется причинять страдания другим.

Расщепление обозначает примитивный психологический процесс разделения нашего внутреннего и внешнего мира на «хорошее» и «плохое». Когда ребенок чувствует себя любимым и защищенным, то все хорошо; когда у него начинаются желудочные колики или приступ ярости, то все плохо. Мы расщепляем наши переживания на хорошие и плохие для защиты одного чувства от другого. Младенцы и маленькие дети не могут поверить, что один и тот же объект может доставить им как приятные, так и неприятные эмоции. По мере накопления приятных чувств от «хорошего» объекта, неприятные чувства становятся более терпимыми; в конце концов ребенок ощущает в себе достаточно внутренних сил, чтобы хорошие чувства взяли верх над плохими. Со временем мы отождествляем себя с «хорошими» объектами, и они становятся частью нашей личности. У Трампа этот процесс приобрел вид превращения себя в любимый объект, самый достойный из всех. Вместо кого-либо из своих родителей, он возлюбил самого себя. Отщепленный «плохой» Трамп испытывал трудности с обучением, завидовал окружающим и ненавидел их. Со временем такое расщепление ослабило способность Дональда Трампа любить мир, где он живет, и хорошо относиться к нему.

Перенос и контрперенос – основополагающие термины для вопросов, поднятых в книге «Трамп на кушетке». Обсуждение этих определений может показаться отдельной главой, а не описанием терминов, – примерно так же, как одна неделя президентства Трампа больше похожа на целый год.

Перенос – это основной инструмент, используемый в психоаналитической практике. Он состоит из вытеснения чувств и побуждений из прошлого в настоящее. В процессе лечения эти чувства направлены на аналитика. В жизни за пределами психиатрической консультации они бывают направлены на супруга, детей, начальника или коллег. Взрослые люди живут в настоящем и редко думают о том, что их нынешние чувства берут начало в забытых переживаниях прошлого.

С помощью инструментов прикладного психоанализа я могу строить теории о возможных источниках нынешних чувств президента Трампа к другим людям – особенно к его жене и детям, к персоналу Белого дома, репортерам СМИ и таким фигурам, как Келли, Сейшенс и Мюллер. Он также состоит в специфических отношениях с такими учреждениями, как ФБР, ЦРУ, Верховный суд, Конгресс и Национальная стрелковая ассоциация.

Пережитые чувства влияют на наше восприятие любых новых отношений, включая отношение читателей к Трампу до и после знакомства с этой книгой. Мы переносим на Трампа самые разные ощущения и защитные механизмы, определяющие наше восприятие. Даже мне было трудно модифицировать свои предубеждения о Трампе, пока я писал эту книгу.

Поскольку Трамп был знаменитым человеком, известным многим американцам еще до прихода в политику, наше отношение к нему частично основано на его выступлениях в шоу «Подмастерье». Чувства жителей Нью-Йорка, перенесенные на Трампа, были более интенсивными, так как они знали его в роли строителя, чьи здания превосходили старые небоскребы. Он регулярно встречался с прессой, давал интервью Говарду Стерну, а также был субъектом многочисленных судебных исков. У многих американцев еще до начала президентской гонки отношение к нему в значительной мере было основано на переносе их надежд, страхов и ожиданий. Если травма 11 сентября 2001 года, подкрепленная недавними террористическими атаками по всему миру, пробудила страхи перед мусульманами в целом, то люди могли симпатизировать кандидату, провозглашавшему запрет на въезд для всех мусульман-иммигрантов, пока правила безопасности не будут усовершенствованы. Мы интерпретировали его требование построить стену как желание защитить нас (хотя другие считали, что Трамп хочет отрезать нас от остального мира). Некоторые из этих чувств зависят от нашего внутреннего мировоззрения, дающего каждому из нас уникальное представление о Трампе. Семена этого представления были посеяны еще до того, как он вступил в президентскую гонку и значительно обогатил их.

Если нам нужен президент, который играет патерналистскую роль, то мы испытываем страх перед его мстительностью и непредсказуемыми сдвигами в принятии политических решений. Если мы хотим быть уверены, что зрелый человек держит палец на ядерной кнопке, то должны испытывать более сильную тревогу, чем раньше. Если некоторые из нас в детстве подвергались насилию, ощущали пренебрежение или безразличие, то мы можем испытывать параноидальные чувства при мысли о президенте Трампе. Если наши родители всю жизнь развлекались отдельно от нас или отсутствовали дома из-за работы, мы солидарны с Трампом, поскольку он регулярно нападает на вашингтонские элиты, играющие роль равнодушных родителей.

Перенесенные чувства усиливаются в периоды стресса – индивидуального или культурного, – когда люди прибегают к старым решениям для новых проблем. Они опираются на знакомые вещи для смягчения беспокойства и тревоги перед встречей с неизвестностью, даже если эти решения не всегда оказываются лучшими.

Мы также можем переносить на другого человека отвергаемые или забытые аспекты своей детской личности, а потом реагируем на этого человека так, будто он не слушал нас или не понимал наших разочарований. У меня был пациент, который, независимо от моих слов, считал, что я его не понимаю. В ответ я тоже расстроился и стал думать, что он не дает мне помочь ему. Внезапно я подумал о своей матери, которая настаивала на том, что она должна все делать сама и не позволяла мне участвовать в мелких домашних делах. Я вдруг понял, что испытываю сходные чувства по отношению к Хиллари Клинтон, когда она настаивала на лозунге «Я вместе с ней»[17]. Я полагал, что лучше бы Клинтон говорила: «Мы вместе друг с другом». Это приводит нас к обсуждению контрпереноса, или переноса моих чувств к пациенту на кандидата Хиллари, которая как будто не хотела никого слушать.

Контрперенос, или перенос чувств психотерапевта на пациента содержит ожидания из его прошлого жизненного опыта, а также чувства, связанные с реакциями этого конкретного пациента. Я обнаружил, что особенно тщательно прибираюсь в своем кабинете перед приходом этого пациента. Очевидно, это имело отношение к контрпереносу моих чувств, спровоцированных его переносом. Я как будто ожидал, что он может отругать меня за беспорядок. Из прошлого я перенес представление о себе как о неорганизованном ребенке, которого бранили за неряшливость. Ожидания этого пациента, что я всегда буду опрятным и пунктуальным, исходило от его собственных чувств в детстве, поскольку его мать неизменно опаздывала, забирая его с бейсбольной тренировки. Я видел, как он внимательно наблюдает за мной, готовый подметить любую ошибку. Он никогда не смог бы предъявлять таких требований к своей матери, но возмущенный и оскорбленный аспект его личности проявлялся в нашей совместной работе. Таково мощное взаимодействие между переносом и контрпереносом.

У президента тоже есть чувства, которые он переносит на нас. Его отношение к либералам в целом состоит в том, что они слабые люди, которые не ставят Америку на первое место и впускают в страну слишком много иммигрантов. Он позитивно относится к военным и армии в целом: Нью-Йоркская военная академия упорядочила его импульсивность. Как президент он назначил некоторых военных на гражданские посты в своей администрации. Кроме того, он ненавидит СМИ и испытывает постоянную угрозу со стороны так называемых «фейковых новостей».

Подсознание – это часть разума, недоступная для сознания, которая во многом определяет психическую жизнь человека. Мы косвенно получаем доступ к нему через сновидения и восстановление забытых воспоминаний, неотличимых от фантазий, чувств или желаний.

Подсознание становится нашим союзником чаще, чем думает большинство людей; к примеру, интуиция – это одна из форм неосознанного знания. Выживание и развитие – основополагающие процессы, которые наше подсознание помогает нам осуществлять разными способами, не всегда доступными для понимания. К примеру, когда хороший брак называют «заключенным на небесах», это сравнение отчасти основано на интуитивном знании о сходстве характеров.

Подсознание также может быть плавильным котлом пережитых обид. Дональд Трамп сталкивался со своими обидами, от отцовской тирании до материнской поглощенности собой, которые он так и не смог преодолеть. Другие люди, получающие любовь и внимание после травматических переживаний, редко вспоминают о них и не переносят ранние травмы на своих детей. Но Трамп не может сознательно встретиться или примириться с возмущением против отца, поэтому он предъявляет тиранические требования к собственным детям, которые одновременно превозносят и боятся его. Свои детские обиды и разочарования Трамп предпочел вытеснить вовне и направить на окружающих людей. Он продолжает делать это во всех аспектах внешней и внутренней политики США.