Список позиций, радикально смененных Трампом за короткий срок его президентства, показывает, как сложно с ним о чем-то договариваться, хотя он настаивает на своих блестящих переговорных навыках. Но Трамп действует в рамках бинарного мышления, препятствующего раздумьям и поиску компромиссов, что необходимо для успешных переговоров. Существуя в мире, где есть только победители и проигравшие, он не состоянии представить себе компромиссную ситуацию. Компромиссы вызывают у него беспокойство, а беспокойство – это «плохо» и от него нужно избавиться. Поэтому ему приходится расторгать торговые и климатические соглашения, заключенные до его избрания президентом, поскольку их соблюдение требует определенного уровня сложности.
Еще один симптом языкового расстройства Трампа – неспособность связывать причины и следствия, кроме специфических и экстравагантных путей. Трамп может полностью игнорировать слова, произнесенные им вчера или даже несколько минут назад, поскольку именно то, что он говорит сейчас, кажется ему верным и правильным. Трамп целиком и полностью живет в настоящем; он цифровой, а не аналоговый мыслитель. Он функционирует, как электронные, а не механические часы с круглым двенадцатичасовым циферблатом и движущейся секундной стрелкой, которая соединяет события по дуге времени. У детей не развивается подлинного осознания времени, пока не умирает кто-то из близких, – ощущение утраты необходимо для понимания и оценки прошлого и будущего. Трамп утверждает, что он всегда живет в настоящем.
Для Трампа мысли и события фрагментированы, и каждое новое впечатление уникально. Он цепляется за одно или два события, связывающие его разрозненные мысли, но лишь для того, чтобы составить личное представление о происходящем. Это кажется бессвязной болтовней слушателю, но выглядит кристально ясным для оратора. Трамп действительно считал, что говорит осмысленные вещи, когда он разговаривал с двухпартийной группой законодателей о DACA. «Я думаю, мы все согласны, что будем исполнять DACA, и мы определенно можем запустить полноценную иммиграционную реформу уже с завтрашнего дня, так? – произнес Трамп. – Мы возьмем часовую отсрочку и приступим к делу. Я убежден в этом. Потому что, когда мы разберемся с DACA – если это будет сделано надлежащим образом с точки зрения безопасности и всего остального, – то получим исчерпывающий, действительно великий результат переговоров. Не думаю, что это будет так сложно». Заявление Трампа о «смерти DACA», сделанное на Пасху 2018 года показывает, как стресс нарушает его мышление и способность сдерживать раздражение. Не случайно, изливая иррациональную злобу на мексиканцев, пересекающих границу, чтобы попасть под защиту DACA, он стоял рядом со своей женой Меланией, чья реакция на откровения Сторми Дэниэлс получила достаточно широкую огласку, чтобы вызвать дополнительное нервное напряжение у Трампа.
Неспособность устанавливать связи называется парамнезией; это расстройство памяти, при котором человек путает факты с вымыслами. К примеру, мы почти не располагаем свидетельствами, что Трамп когда-либо понимал смысл DACA, кроме того, что этот закон учредил президент Обама. У взрослых людей мы связываем такую проблему с алкоголизмом или ранним старческим слабоумием, поскольку она часто сопровождается провалами в памяти, которые заполняются вымышленными историями.
Фантазии и параноидные страхи преобладают в памяти Трампа. Сотрудники служб новостей становятся для него легкой мишенью; поскольку их память отличается от памяти Трампа, то с его точки зрения они поставляют «фейковые новости». Но Трамп остается человеком, путающим факты с вымыслами. Легкая вспыльчивость обычно сопровождает парамнезию. Когда поиск и запоминание слов представляет слишком большую проблему, легче реагировать вспышками ярости.
Президентские полномочия накладывают дополнительный стресс на мышление Трампа. Раньше он никогда не находился под таким пристальным наблюдением, но теперь должен отвечать за каждое слово и за любую непоследовательность. Несмотря на это, Трамп утверждает, что он никогда не лжет и ничего не забывает, хотя иногда пользуется «правдивыми гиперболами». На частной встрече с благотворителями в середине 2018 года Трамп наконец признался в том, что лгал канадскому премьер-министру Джастину Трюдо. Он даже похвастался этим. Позже он заявил, что его ложь, в конце концов, была правдивой и что Америка действительно испытывает проблему торгового дефицита с Канадой. Его объяснение своей правоты само по себе было ошибочным и указывало, что он по-прежнему живет в мире своих фантазий, а не фактов.
Трамп способен так быстро менять свои позиции потому, что у него просто нет твердых позиций.
Как и все люди, страдающие парамнезией, Трамп не выносит, когда его поправляют. Когда такие люди признают чужую правоту, они отрицают, что когда-либо говорили нечто противоположное. На глубинном уровне они отвергают внутреннюю истину. В выдумках Дональда Трампа мы наблюдаем типичное избирательное поведение: все, что связано с ненавистной правдой, должно быть отвергнуто. Трамп лжет о своей личной жизни, как и о своих президентских обязанностях. Он явно не понимает, как работает правительство, хотя ему часто объясняют это. Критики отмечают его ложь или слабость, но он к тому же не может устанавливать связи или понимать то, что ему говорят.
В конечном счете пребывание Трампа в упрощенном двоичном мире воздействует на остальных американцев: он превращает нас в нацию родителей. Подобно большому ребенку, неустанно заявляющему о своих обидах и разочарованиях и угрожающему разнести весь дом, если к нему не будут прислушиваться, Трамп ставит нацию в положение заботливого опекуна и охранителя. Соединенные Штаты Америки не готовы сладить со страдающим дислексией президентом, который руководствуется спонтанными побуждениями и стремится к разобщению. Биологические родители Трампа тоже не были приспособлены к этому, но его отец, по крайней мере, мог изгнать его из семьи в военное училище. Там молодому Трампу обеспечили организованность и порядок, необходимые для преодоления проблем, связанных с его языковым расстройством. К сожалению, у нации нет такого удачного варианта. Поведение, которое мы наблюдаем у зрелого Дональда Трампа, часто напоминает поведение ученика начальной школы. Но когда маленький Донни учился в Квинсе, буйные выходки приводили его в кабинет директора, а не в офис консультанта по вопросам школьного воспитания. Он гораздо чаще сталкивался с ограничениями, чем с пониманием. То же самое справедливо для него и сейчас.
Конец начала
Тот, кто знаком с сифилисом, знаком с медициной.
Сэр Уильям Ослер – герой для многих медицинских работников. Ослера называют «отцом современной медицины». Он занимался врачебной практикой в конце XIX и начале XX века – еще до того, как пенициллин превратил смертоносную напасть в излечимую болезнь. До появления антибиотиков одним из самых опасных заболеваний был сифилис. Его боялись пациенты, так как он считался неизлечимым, и опасались врачи, поскольку он трудно диагностировался. Круг заболеваний, которые мог вызвать или имитировать сифилис, был очень широким: артрит, пневмония, безумие и многое другое. Ослеру принадлежит знаменитое высказывание о том, что врач, изучающий побочные эффекты и ошибочные диагнозы сифилиса, в конце концов познакомится практически со всеми болезнями, известными медицине того времени.
Я часто вспоминал об Ослере по мере того, как это исследование психического состояния президента Трампа расширялось и углублялось, открывая все новые психические отклонения. Как мы убедились, подсознание Трампа бесконечно изобретательно в разработке защитных механизмов для компенсации того, что в ретроспективе напоминает «идеальный психический шторм» из детских травм, состояний и обстоятельств. Наша попытка понять состояние его ума местами напоминала учебник по психиатрии с описанием бесконечных расстройств и аффективных состояний. Перефразируя доктора Ослера, можно сказать: тот, кто знает Трампа, знаком с психиатрией.
Практическое знание психиатрических расстройств совершенно необходимо для понимания этого человека. Язык психоанализа стал одним из важнейших элементов национальной дискуссии о президенте, которая продолжается в средствах массовой информации. Хотя внимание биографов к детству и юности Дональда Трампа во многом сосредоточено на его отношениях с деспотичным отцом, я убежден, что Трамп испытывал проблемы и травмы в отношениях с матерью еще до того, как научился ходить и разговаривать. Сейчас мы видим перед собой взрослого человека с инфантильным мировоззрением: испуганного ребенка, жаждущего власти, фастфуда, восхищения, денег и абсолютной преданности. Он сканирует окружающий мир чувствительным радаром в поисках любой критики или клеветы в свой адрес и видит все, но не понимает ничего. Думаю, Трамп так и не преодолел свою обиду и возмущение тем, что был лишен прочной младенческой связи со своей матерью и не познал радостей, которые приносит материнское тепло, нежность, запах, прикосновения и улыбки. Он твердо решил добиться своего, потратив жизнь на попытки воссоединиться с идеализированным образом матери.
Завершая мои предыдущие исследования о президентах США, я задавал себе гипотетический вопрос: как бы я поступил, если бы объект изучения оказался моим пациентом? Я воображал многочисленные вопросы, которые мог бы задать Трампу, но весной 2018 года развитие событий задало новый поворот этим предположениям. Сначала Ронни Джексон, личный врач Дональда в Белом доме, испытал опустошительное публичное унижение после внезапного и необъяснимого назначения секретарем совета по делам ветеранов. Вскоре после этого Гарольд Борнштейн, предыдущий личный врач Трампа, раскрыл подробности шокирующего и, вероятно, незаконного вторжения в его офис с изъятием рабочих архивов и записей. Это сопровождалось признанием, что письмо, в котором он якобы засвидетельствовал безупречное состояние здоровья Трампа двумя годами ранее, фактически было написано под диктовку самого Трампа. Мне вдруг стало ясно, что лечение Дональда Трампа – рискованное предприятие.
Выбор Джексона для должности, где он меньше всего способен продемонстрировать свои профессиональные качества, был воспринят как результат его сомнительной оценки здоровья Трампа за несколько месяцев до этого. Есть свидетельства, что Джексон неточно указал рост и вес Трампа, чтобы тот избежал обвинений в ожирении. Налет на офис Борнштейна состоялся вскоре после его сообщения о том, что он прописал Трампу препарат «пропеция» для борьбы с облысением. Джексон получил награду за свои труды, но попал под расследование сенатской комиссии, которое с самого начала казалось обреченным на неудачу (Трамп немедленно заявил, что не допустил бы этого, если бы оказался на месте Джексона). Борнштейн сравнил с изнасилованием налет на свой офис, совершенный группой, включавшей давнего телохранителя Трампа и одного из его адвокатов. Он рискнул профессиональной репутацией, когда рассказал о происхождении письма о состоянии здоровья президента. Оба врача пытались помочь Трампу и плохо закончили; оба сговаривались с Трампом о дезинформации насчет его здоровья и внешности и на собственном опыте убедились, что любой, кто вступает в сговор с Трампом, в конце концов дорого платит за это.
Неужели Трамп обращается со своими медицинскими советниками методом «кнута и пряника», связанным с такими поверхностными вещами, как его фантазии о собственной внешности? Мощные нарциссические побуждения, которые мы наблюдали у президента, указывают на возможность такого сценария. Но мы были свидетелями других подсознательных действий Трампа и можем догадаться, что его врачи подверглись репрессиям из-за чего-то более важного: они знали правду о той лжи, которую он распространяет о себе. Доверить врачу медицинское (или психиатрическое) наблюдение означает предоставить ему доступ к личным, интимным истинам о себе. Трамп так сильно старается держать эти истины в тайне от самого себя, не говоря уж о других, что не стоит удивляться: люди, владеющие таким знанием, в итоге кажутся угрозой его иллюзиям.
Это интересно мне не только с точки зрения сценария, где я представляю себя в качестве врача, а Трампа в роли пациента. Трамп создал динамику отношений, где мы все в той или иной мере оказываемся его лечащими врачами. Он поставил нацию в положение родителей недоразвитого президента и превратил нас в аналитиков, находящихся в постоянном поиске признаков дальнейшего распада его личности. Если судьба врачей Трампа – а также его юристов, советников, спикеров и даже сторонников – может служить намеком, то эта позиция связана с большими рисками. Книга «Трамп на кушетке» призвана снабдить читателей аналитическими инструментами, помогающими разобраться в его дальнейших действиях. Эта ответственность требует от каждого из нас встретиться лицом к лицу со своим «внутренним Трампом» – теми аспектами нашей личности, о которых мы предпочитаем не задумываться. Будучи американцами мы не можем избежать этой ответственности, даже если она приводит к истинам и откровениям, которые Трамп считает угрожающими для себя.
Мы видим перед собой взрослого человека с инфантильным мировоззрением: испуганного ребенка, жаждущего власти, фастфуда, восхищения, денег и абсолютной преданности.