Затем он закричал:
— Капет, Капет, иди сюда, змееныш!
Мальчик повиновался, тихо вошел в комнату и занял свое место в углу на скамеечке.
— Пусть он не глядит на меня! — закричала Жанна Мария. — Он впивается своими глазами в мое сердце; мне больно, ужасно больно!
— Отвернись, змееныш! — приказал Симон. — Только посмей еще раз сюда взглянуть, я тебе все глаза вырву.
Дверь в коридор была открыта, и в нее, опираясь на палку, вошел старичок в напудренном парике, черном атласном сюртуке, шелковых чулках и башмаках с пряжками.
— Вот тебе на! — воскликнул Симон. — Что это за воронье пугало? Что ему здесь надо?
— Ты сам посылал за мной, гражданин, — приветливо ответил старик.
— Значит, ты доктор?
— Да, я — гражданин Нодэн, друг мой.
— Нодэн? Да ведь это главный врач Отель Дье! И ты сам пришел ко мне?
— Чему же ты удивляешься, гражданин Симон?
— Мне рассказывали, что доктор Нодэн никогда не покидает своих больных, что все аристократы просили его лечить их и даже австриячка посылала за ним, когда еще была королевой, а Нодэн всегда отвечал: «Я лечу только бедных; кто хочет обратиться ко мне, пусть приходит в больницу».
— А разве твоя жена не бедная? — спросил Нодэн. — Разве она — не женщина из народа, которому я посвятил свои знания и свою жизнь? Покажи мне свою больную, гражданин; мне некогда заниматься праздной болтовней.
С этими словами доктор подошел к постели, сел на стул около нее и стал исследовать больную, которая сердито отвечала на его вопросы.
Сапожник не сводил с доктора удивленного взгляда.
— Что ты так уставился на меня, гражданин? — спросил доктор, окончив осмотр больной.
— Я удивляюсь, гражданин Нодэн, как ты решаешься ходить по улицам в таком наряде? Ведь это платье аристократов.
— Решаюсь? — повторил доктор, пожимая плечами. — Я всегда носил такое платье и чувствую себя в нем удобно, как при королевской власти, так и при республике. Я уже слишком стар, чтобы гоняться за модой и мучить свои старые кости вашими кожаными брюками и высокими сапогами.
— Ты очень веселый парень, гражданин, — со смехом воскликнул Симон, — и очень нравишься мне. Я вовсе не удивляюсь тому, что ты предпочитаешь свое мягкое платье нашему жесткому, но только изумлен тем, что тебе спускают это.