Важней всего умение вселять в других страх и трепет, в то же время непременно повинуясь Григорию Распутину!

«…Нет, слушай нашего Друга, верь ему, он принимает близко к сердцу твои интересы и интересы России, сам Бог нам его послал, он хочет одного – чтобы мы внимательно слушали его слова. Его слова звучат не зря, огромную пользу приносят не только его молитвы, но и его советы…»

Ни в коем случае нельзя пренебрегать советами Распутина: «…Я постоянно думаю о желании нашего Друга, знаю, если оно не исполнится, нам и стране грозит беда. Он говорит то, что думает, когда вполне серьезен – он очень против твоей поездки во Львов и Перемышль, сейчас нам отправляться туда слишком рано. Он сильно против войны… против созыва Думы…» «Пожалуйста, слушайся его совета, когда говорится так серьезно. Он из-за этого столько ночей не спал! Из-за одной ошибки мы все можем поплатиться…»

Ни один человек, отказавшийся подчиняться Распутину, не должен был становиться министром: «Прости, но мне не нравится выбор военного министра [генерала Поливанова], разве он не враг нашего Друга, разве это не обернется несчастьем?..» «Наш Друг вновь обедал с Шаховским [министром], и тот ему очень понравился. Возможно, окажет хорошее влияние… Есть еще один министр, которого мне не хотелось бы в этой должности видеть – Щегловитов (приятный в беседе), он твоих приказов не слушает, и каждый раз, слыша требование, считает, что оно исходит от нашего Друга, и ничего не делает, я давно не видела, чтоб хоть одно решил…»

В другом письме императрица пишет: «…Он тебе передает, чтобы ты обращал меньше внимания на то, что говоришь людям, не позволяя себе оказывать на них влияние, а следовал собственному инстинкту, держался увереннее, не слишком слушал и верил другим, которые знают меньше, чем ты. Время такое серьезное и тяжелое, что требуется вся твоя личная мудрость, и ты должен слушать, что тебе подсказывает твоя душа. Жаль, что ты заранее не обсуждаешь с ним все свои мысли и то, что хочешь делать и обсуждать со своими министрами, и все изменения, которые считаешь необходимыми. Он так страстно молится за тебя и Россию, твоя искренняя беседа с ним может пойти на пользу… Насчет Самарина [недавно назначенный обер-прокурор Священного Синода] я очень огорчена, просто до отчаяния, он связан с дурной, поистине фанатичной компанией Эллы [сестры царицы], близкой подруги Софии Ивановны Тютчевой, и настроен против нас, против Григория».

Отправляясь в Ставку Верховного главнокомандующего, Николай вырывался из-под гипнотического влияния жены и старца, но царица не оставляла его в покое.

«Он так возражает против твоего отъезда в Ставку потому, что тебя там окружают люди, которые заставляют тебя делать то, чего лучше не делать… я говорю не из эгоизма, а потому, что, когда ты здесь, я за тебя спокойнее, а зная, что ты там, постоянно боюсь их козней, – знаешь, я не совсем доверяю Н. [великому князю Николаю], – знаю, он далеко не умен, выступает против человека Божия, его дела пользы не приносят, советы не выгодны. Узнав вчера в городе о назначении Самарина, Григорий был в полном отчаянии, потому что здесь прошлым вечером молился за тебя в отъезде, которому сегодня неделя, и чтобы не смещать пока Саблера, но, может быть, вскоре найдется кто-нибудь подходящий… теперь вокруг нас и московская шайка свила паутину. Враги нашего Друга – наши враги, и, я уверена, Щербатов [новый министр внутренних дел] скоро к ним присоединится… Скажи ему [Самарину] строго, твердым решительным тоном, что запрещаешь всякие интриги против нашего Друга и сплетни на его счет, и всякое преследование, иначе ты его не оставишь, настоящий слуга не пойдет против человека, уважаемого и почитаемого государем».

«…Женщины иногда инстинктивно чувствуют ошибку, мой друг, ты знаешь, как я люблю твою страну, которая стала моей. Ты знаешь, эта война моя в полном смысле слова, и если человек Божий, который неустанно за тебя молится, вновь подвергнется преследованию, Бог не простит нам слабости и ошибки, если мы его не защитим…»

«…Наш друг Филипп подарил мне образ с колокольчиком, который предупреждает меня о близости недобрых людей, мешает им подойти ко мне поближе. Я их распознаю и тебя от них уберегу. Их засылают даже в семью, поэтому они стараются застать тебя одного, чтобы выведать что-нибудь нехорошее, узнать, чего я не одобряю. Я этого не допущу, по воле Божией твоя бедняжка жена придет тебе на помощь. Григорий об этом все время твердит, мсье Филипп тоже, я могу вовремя предупредить тебя, если что-то узнаю…»

Тем не менее, реорганизованное после поражения в Галиции и потери Польши правительство питало к Распутину решительно враждебные чувства. Царица вновь пишет:

«…Если б они только знали, какие мучения вместо помощи доставляют тебе своей слепой ненавистью к Григорию! Помнишь, в Les Amis de Dieu[11] сказано: страна не погибнет при государях, которыми руководит человек Божий. О, позволь ему руководить тобой!»

Одновременно Дума навлекла на себя недовольство:

«…Теперь Дума намерена собраться в августе, а наш Друг умолял тебя много раз сделать это не теперь, а как можно позже…» «Никогда не забывай, что ты есть и должен оставаться императором самодержцем… мы не дозрели до конституционного правления. Н. и Витте допустили ошибку, что создали Думу, это доставляет тебе больше неприятностей, чем радости…»

Пока императрица из-за Распутина выступала против министров и Думы, правительство получило официальный рапорт об оргии и попойке «человека Божия» в одном из модных московских ресторанов.

«Ах, дорогой, бесчестный человек пишет царице о подобном случае [имеется в виду генерал Джунковский, заместитель министра внутренних дел, глава полиции]. Он показал подлую отвратительную бумагу [против «нашего Друга»] Дмитрию [двоюродному брату царя], а тот все повторил Павлу [царскому дяде]».

«Если мы допустим преследование нашего Друга, пострадаем от этого сами вместе со всей страной…»

«Ах, любовь моя, когда же ты стукнешь кулаком по столу и сделаешь энергичный выговор Джунковскому и другим, кто дурно поступает. Тебя не боятся, а должны, надо, чтоб они тебя боялись, иначе все на нас насядут, и хватит об этом, милый, больше не заставляй меня говорить понапрасну».

Когда дела на фронте пошли плохо и надо было созвать Думу, царица возразила: «Милый, я узнала, что ужасный Родзянко [председатель Думы] и прочие собираются просить Горемыкина незамедлительно созвать Думу, умоляю тебя ничего им не позволять, это не их дело, они хотят обсуждать то, чего не видели, и спровоцировать еще большее недовольство, надо их разогнать, уверяю тебя, кроме вреда ничего не выйдет, они говорят слишком много».

«Россия, благодарение Богу, не конституционная страна, хотя эти типы пытаются играть роль и вмешиваться в дела».

В августе 1915 года после многократных тайных уговоров царь решился отправить в отставку Верховного главнокомандующего великого князя Николая и сам занял этот пост. Императрица, вне себя от радости, воспользовалась таким случаем, чтобы написать целый трактат по самодержавной власти: «Не нахожу слов, чтобы высказать все, что хочется, душа моя переполнена, ты начал великую битву за свою страну и престол, один, с отвагой и решимостью. До сего дня в тебе никогда не видели такой твердости, и это обязательно даст хорошие результаты».