Дверь в Ирину комнату была закрыта, оттуда доносилась громкая электронная музыка неизвестного мне артиста. Очевидно — она была там. Я постучал в дверь несколько раз, но осознав, что у меня нет четкого плана действий, решил вернуться позже. Песня за стеной сменилась. Совершенно неожиданно сознание затмила пелена тумана. Этот трек был триггером. Я уже не первый раз в такой подобной ситуации — триггеры это вещи, звуки, запахи, что дестабилизируют этого кровожадного паразита внутри меня. В такие моменты я практически не могу его контролировать. Хорошо, что никто не пострадал пока. Пока.

«Опа гангнам стайл!» — доносилось из-за двери. Словно сумасшедший я начал колотить в дверь, сдирая кожу на руках. Потом я уже натурально пытался вынести дверь плечом, с четвертой попытки это удалось — замок на двери был никудышный. Попав в комнату, в нос ударил резкий запах аромамасел. В комнате светил приглушенный свет, я с трудом нашел док-станцию смартфона, с которого проигрывалась эта антимузыка, и резким ударом раскрошил его о стену.

Наступила тишина. Но внутренний Бафомет свирепел все больше. На большой стеганной кровати в неестественной позе лежала полуобнаженная Ира. Книга крови валялась на полу, рядом лежал разбитый бокал с вином, которое залило некоторые страницы фолианта.

Ира была без сознания. Я схватил «розочку» из бокала и начал проделывать в Ирином животе глубокие порезы, и которых хлынула густая черная кровь. При виде этой черной жижи я стал приходить в себя — страх тоже был триггером, и он сразу улетучился от осознания того, что это очередной трип.

Синяя вспышка — нигилизатор. Ира била меня по лицу в попытке привести в чувства. Я — жертва дереализации. Эти трипы все ужаснее. Даже сейчас я не уверен, что вернулся. Однажды нигилизатор не сработал с первого раза.

Я на пороге Ириной комнаты, на двери огромное багровое пятно, а мои руки разбиты в кровь. Ира была напугана, но пыталась привести меня в чувства. У нее это вроде бы получилось.

— Зайдешь? — неуверенно поинтересовалась та. — У меня есть аптечка.

Стоит ли говорить, что уже через пять минут от ран не останется и следа? Ускоренная регенерация — еще один «подарочек» от Черной Королевы.

— Пожалуй.

Я зашел в комнату, следом за Ирой. В комнате включен телевизор. На 3D дисплее — Марат, который будто сошел со страниц американских комиксов. Это был двухметровый статный араб со шрамированным лицом, которое украшали роскошные густые усы а-ля товарищ Сталин. Бронированный комбинезон накрывал ярко-красный китель, увешанный трудно идентифицируемыми наградами и знаменами. Он производил впечатление стереотипного злодея из комиксов Marvel или какой-нибудь японской клюквенной манги про Советский Союз. Несколько дней назад инсайдеры слили инфу, из которой следовало лишь одно — он практически неуязвим. Почти все тело — протез, череп укреплен титановыми пластинами, персональная охрана, не отходящая ни на шаг — робониндзя с молниеносной реакцией. Он казался несокрушимой статуей. «Контроль и подчинение — залог вашего благополучия» — вещал латентный диктатор с голубого экрана.

— Когда этого гондона уже укокошат? — непроизвольно возмутился я.

— Работаем над этим.

На фоне безумия, порождаемого аномалией, люди-феномены организовали мобильные дивизии, патрулирующие город. Но эта инициатива была в штыки воспринята местными властями. Что переросло в полномасштабную бойню между «мутантами» и «фараонами». Обстановка накалялась, пока власть в городе не захватили присланные комбаты во главе с полковником Маратом. В Торонто было введено чрезвычайное положение, а штурмовики расставлены на каждом углу. Комендантский час, купоны на еду, военный произвол…

Впоследствии повстанцы-феномены переместили вектор своего гнева с полиции на военных. В отличие от первых, те обладали достаточными средствами для дачи серьезного отпора даже людям со сверхспособностями. Несколько дней их противостояния окончательно превратили часть города в дымящиеся руины. Другая его часть готовилась к сравниванию с землей.

Я посмотрел на Иру. Ее облик несколько отличался от того, что я видел в трипе. Но картинка из воспоминаний не давала мне покоя. Сексуальное желание — триггер. Говорят, Маркус I был акексуалом, и я начинаю понимать почему. Я присел на край аккуратно застеленной кровати эпохи барокко.

— Постой, — сказал я Ире, которая уже принялась изучать содержимое аптечки.