— Я не знаю, Лиза, я не знаю, — прошептала Грейс. — Если бы я знала, я бы не задала себе те же вопросы, какие вы задаете и себе.
— Ты тоже же…
— Конечно. Конечно, я тоже ничего не понимаю. Я пытаюсь вспомнить что-то, пыталась понять, где мы сделали ошибку. Была ли эта ошибка или все, все с самого начала, с первой нашей встречи, — это одна большая ошибка? Но ведь это не так. Мы бы тогда не познакомились, мы бы не оказались здесь. Мы были бы другими людьми. Может, это и не ошибка?
— Тогда что произошло? Список? Или это что-то раньше? — медленно проговорила Лиза, словно не верила ни единому собственному слову.
— Может, как только мы приехали сюда, когда вы были в той квартире. Может, там он изменился. Наверное, в первый раз на самом деле почувствовал, какую власть имеет.
— Я тоже об этом думала.
— Мы ведь делали все, что он хотел. Так часто, что уже и не вспомним, что он заставлял делать, — сказала Грейс, хотя и понимала, что Лиза помнила. Просто боль не хотелось проживать снова, даже в воспоминаниях. — И сейчас он тоже, наверное, считает себя всевластным. Он просто решил, что мы и сейчас ему принадлежим, поэтому и пишет.
— А ты чувствуешь, что это не так? — усмехнулась Лиза, подобрала камушек и бросила его в воду. — Мне до сих пор кажется, что я не освободилась от него.
Грейс молча кивнула. Сил не хватило, чтобы поднять голову быстро. Казалось, что-то снова давило.
Джексон ведь был обычным человеком. Они увидели его документы, были в доме Луиса, где прятался Джексон. Они видели книги, которые он читал, знали, чем он интересовался, на каких сайтах чаще всего бывал. В его холодильнике была обыкновенная еда. Джексон любил искусство, особенно средневековое. Джексон изучал философию, но по-своему, потому что думал, что только он может понять смысл жизни. Даже родители Джексона нашлись. Впрочем, чтобы не потерять уважение в чужих глазах, они отказались приезжать в Ластвилль.
Сколько раз она спрашивала себя, если бы Джексон не решил превратить последователей своей правды в карающий меч? Джексон носил имена в кармане куртки. Он не оставил их даже в день посвящения на озерах, когда сбросил с себя белую накидку. Имена пропавших без вести лежали у него в кармане. Джексон перешел черту, но они — нет. В них все еще остались ростки мыслей, посаженные Джексоном. Но они старались, чтобы ростки не погубили их, как погубили Сабрину и Шелдона.
Они также верили в то, что не знают себя. Что будущее — это настоящее, а счастье прячется в человеке. Но они уже не могли смотреть на других людей так, как смотрели раньше. Теперь они всех видели потерянными, испуганными жизнью, живущими под страхом смерти и отчаянно ищущих правду в мире лжи.
Грейс знала, во что верила Жаклин и Сандра. Они не были религиозными, даже верующими их назвать нельзя, но каждый раз, когда на окраине слышался орган из костела, останавливались и слушали, закрыв глаза. Грейс с удовольствием ходила на выступления Кристофера и улыбалась ему с последнего ряда — с постамента он мог найти ее глазами. Грейс знала, как тяжело бывает Осборну найти в себе силы жить дальше, но после того, как он поверил в чистый свет внутри себя, ему полегчало. В человеке есть тяга к познанию, но познавая богов, он познает самого себя.
Они разные, верят в разное, но суть их — одна, в вечном поиске и надежде. Грейс показалось, что огромная дыра внутри нее заполнилась, когда такая мысль наконец пришла в голову и укрепилась. Все они одинаковые. Может, и она имеет право жить дальше.
— Это ведь дом в нас такие мысли пробуждает? — усмехнулась Лиза.
Грейс словно проснулась. Она и не заметила, что не слышала, о чем рассказывала Лиза. Она не заметила, что Осборн позвал их за стол. Жизнь словно опять остановилась, а Грейс — продолжила существовать.
— Наверное. — Улыбнулась Грейс. — Наверное, нам просто нужно отпустить Джексона.
— И забыть.
— И забыть.
С Джимом и Лизой они провели три дня. Первый — в доме, второй — в университете, а третий — в прогулке по городу. Каждое место казалось им знакомым не просто внешне, но и внутренне, словно и они были частью Ластвилля, неотделимой частью.