Груженая «Газель», несмотря на снег и лед, шла по трассе устойчиво и мощно, словно тепловоз по рельсам. Тем не менее, Виктор, не позволял себе расслабиться. Опыт подсказывал ему, что все равно следует держать ухо востро. Не прошло и минуты, как возникло подтверждение его осторожности: впереди старенький «Фольксваген-Транспортер» пошел на обгон и, не в силах справиться с возникшим скольжением, съехал в кювет, нагребая перед собой кучу снега.
Виктор пристроился за бортовым «КАМАЗОМ» и равномерно двигался вперед. Неожиданно, на встречной полосе закружилась, теряя управление, «Киа-Спортидж».
«У тебя же полный привод, недотепа!» — мысленно обругал Виктор водителя «Спортиджа». — «Подключай передний мост и слегка притормаживай»!
Но «Киа» сносило все больше. И это на скорости, превышающей сто километров в час! «Спортидж» развернуло, машина завертелась волчком и, со всего разгона полетела в «КАМАЗ», идущий впереди Викторовой «Газели». Грузовик попробовал увернуться, но тщетно. Джипеныш «Киа» с неимоверной силой шваркнуло о «КАМАЗ». Грузовик, подобно недавно съехавшему в кювет «Фольксвагену», свалился в придорожное море снега, а «Спортидж», от удара, подбросило метров на шесть вверх, и он полетел, переворачиваясь в воздухе и разбрызгивая осколки битого стекла, к машине Виктора.
Первым порывом Виктора было спрятаться за руль и зажмуриться, подобно Деточкину из легендарной комедии «Берегись автомобиля». Но навыки сделали кое-что другое. Парень нажал педаль газа сильнее, чуть увеличив скорость.
Виктор слышал, как просвистел над ним джипеныш «Киа», а так же уловил слабое, но звонкое: «дзынь!». Сразу после этого звука он взглянул в левое боковое зеркало. «Спортидж» упал на следующие за ним «Жигули» пятой модели, сминая легковушку, сплющивая ее, мешая корейский металл с российским, кровь и кости водителей с кровью и костями пассажиров. Ехавшие за «Жигулями» машины, тормозя скорее не колесами, а друг о друга, образовали затор. Уже совсем не четко, из-за образующейся дистанции, и падавшего снега, Виктор смог разглядеть людей, высыпавших из заблокированных в заторе машин. Те активно разговаривали по мобильным телефонам, очевидно, связываясь с ГАИ и службой спасения.
Доставив груз и загнав машину на стоянку, Виктор пару раз обошел тент, выискивая, что же издало тот «дзынь», который он слышал. Ничего не найдя, — ни дыры в брезенте, ни царапины на бортах, он уже собирался отправиться домой, но решил немного отойти назад и посмотреть на свой грузовичок метров с пяти — шести. И вот тут, на расстоянии, он обнаружил то, от чего внутри у него все похолодело. Оказывается, пролетающий над его машиной «Спортидж» срезал часть антенны, возвышающейся над кабиной.
«Да, радио теперь не послушаешь», — нервно усмехнулся про себя Виктор, взволнованно теребя готовую вот-вот оторваться пуговицу своей куртки, застегивающую ворот.
Джипеныш «Киа» пролетел в каком-то полуметре над «Газелью». А если бы он тогда не поддал газу? Все! Ему бы хана! И этим трудом, связанным с таким риском, он зарабатывает свои деньги? И какие-то Ирки-дырки не ценят, когда он им, можно сказать, по доброте душевной, отстегивает хоть какую-то их часть?!
«Я тебе расписок не давала».
Виктора затрясло, словно он обернул пояс лентой вибромассажера. Причин тряски было много: осознание пережитого сегодня, неимоверная радость от того, что он еще ходит по земле, а не валяется там, на дороге, в куче железа, разорванный на куски, злоба к Ире, — к ее наглому, безответственному поведению.
По пути к себе Виктор зашел в ближайший супермаркет и купил там восемь бутылок портвейна (с запасом, — на несколько дней, вперед). Вечером он напился в дупель, до беспамятства.
Когда он проснулся утром, то обошел квартиру. В кухне, на полу, валялась разбитая тарелка, с которой, опять же на пол, вывалились остатки вечерней трапезы (трапезы — говорим, закуски — в уме). Память подводила, — Виктор даже не помнил, что разбил посудину. Превозмогая острую боль в голове, он взял веник, совок, тряпку и убрал все это безобразие.
Уже давно, с момента поступления в университет, парень начал страдать небольшой дальнозоркостью, и частенько надевал очки, особенно когда нужно было иметь дело с книгами или смотреть телевизор. Сейчас они понадобились ему снова, — вставить нитку в иголку, дабы пришить отрывающуюся от куртки пуговицу. Вчера он, видимо, опять их надевал, и забыл, где оставил. Требовались поиски. Усердие победило; очки лежали между страницами свежего номера его любимого журнала «За рулем». Может, вечером ему вздумалось почитать? Хотя, в таком состоянии, он вряд ли мог читать, скорее, рассматривал картинки. Наверное, мечтал, как он, сидя за рулем новенького «Лексуса» с открытым верхом и красивой девушкой рядом (конечно же, — с Юлей), мчится по автобану, проложенному возле морского побережья. Вдалеке видны пляжи, пальмы, роскошные отели, с заманчиво играющей музыкой и уютными номерами на двоих. Они с Юлей иногда смотрят друг на друга и смеются, радостные, что скоро прибудут на один из этих пляжей, в один из этих великолепных отелей…
По следам от потеков, оставшимся на стеклах очков, Виктор понял, что вчера плакал…
Он сжал зубы, аж челюсть хрустнула.
Отработалось ему в этот день не легко, но и не так тяжело, как накануне, к тому же снег утих, это радовало.
Виктор старался не обращать внимания на разыгравшиеся нервы, но стресс от пережитого был очень силен. Некое подобие психического спокойствия парень почувствовал только через неделю. За эту неделю ему два раза звонила Юля. Как только она услышала его голос, то сразу спросила, все ли у него хорошо. Виктору не хотелось показывать девушке свое подавленное состояние, поэтому он просто сказал, что слегка простудился. Та, вроде, поверила, но предложила помощь, — принести лекарств, да и вообще — поспособствовать его выздоровлению (полечить парня, организуя ему разные процедуры). Виктор отнекнулся, — дескать, все и так в порядке. Девушка с неохотой приняла его позицию, сказав при этом, что поступает так, лишь из-за завала работы, произошедшего в ее булочной, поскольку городской хлебокомбинат делает профилактику оборудования и сократил выпуск хлеба вдвое (следовательно, данной продукции в городе не хватает, и изделия пекарни, где ей приходится работать, идут нарасхват). Так не будет продолжаться долго, — завод вскоре снова наберет обороты, однако на сей момент, она приходит домой только спать, все остальное время проводя в трудах.
Спокойствие воцарялось постепенно, будто заживала свежая рана. Но она действительно заживала. И когда Юля, беспокоясь о нем, позвонила снова, и изъявила желание зайти к нему, он сразу же согласился, добавив, что очень соскучился по ней (и это было сущей правдой, более того, он не просто соскучился, ему нестерпимо хотелось ее присутствия, ласки и нежности).
Юля пришла, — свежая, лучезарная. Она пронесла в кухню сумку с продуктами, и, оставив их на разборку Виктору, сразу принялась за хлопоты, о которых упоминала при их расставании.