— Кто?

— Сколопендра!

Ира захлопала глазами и с неподдельным интересом потребовала объяснить, что это такое.

— Почти то же самое, что и скорпион, — пояснил Виктор, — только без хвоста с жалом, и ног у нее больше, но кусается так же ядовито.

Ира рассмеялась. И смеялась до тех пор, пока не взглянула на часы.

— Ой! Пора спать! Тебе не кажется? Двенадцать доходит! — ужаснулась она, обнаружив, насколько быстро пролетело время.

— Пора, — зевнул Виктор, скорее не от утомления, а, наоборот, от пересыпа.

Ира встала с кресла и оглядела комнату.

— Давай передвинем стол к окну, — предложила она.

— Зачем? — не понял Виктор.

— Я разложу кресло-кровать, и буду спать на нем. Не думаешь же ты, что я лягу с тобой в одну постель, если ты вчера трахался тут с другой женщиной?!

— Сколопендра! — процедил Виктор сквозь зубы и начал двигать стол.

Ира улыбнулась и достала из шифоньера второе, летнее одеяло.

— Не замерзнешь? На дворе еще не месяц май, — увидел это Виктор.

— Постараюсь.

Девушка разложила кресло и перебила подушку. Чуш, обеспокоенный шумом от манипулирования всеми этими вещами, пришел, клокоча, из прихожей, увидел отсутствие опасности и, успокоившись, примостился около двери, положа морду на передние лапы и полуприкрыв глаза.

Молодые люди погасили свет и все, вроде бы, должно было замереть до утра, но не прошло и пяти минут, как у двери захрапел Чуш. Виктор заметил эту особенность кобеля еще раньше, когда он жил у него: пес храпел, словно здоровенный мужичара, только более прерывисто. Такая обстановка в квартире совсем не располагала ко сну.

Тем более не располагала Виктора, сон которого, будучи неглубоким и чутким, из-за хорошего дневного отдыха, оказался быстро нарушен. Теперь парень таращился в потолок, размышляя о происходящем. Думы его, как уже давным-давно стало традицией при встрече с Ирой, были тяжелыми и неприятными.

Лично ему от этого было плохо. Но хватило бы и пары нормальных слов от Иры, чтобы растревоженная душа успокоилась. Виктор подумал, вдруг Ире тоже не хорошо? Может, и она, лежит там сейчас, ожидая, что он вот-вот скажет ей нечто примиряющее, бодрое, которое может настроить на дальнейшую жизнь друг без друга…

Не в силах противостоять этим мыслям, он спросил в темноту комнаты: