Не сговариваясь, мы побрели на лед. Сразу заметили прорубь, поэтому сначала для верности постучали ногами по льду у берега, по очереди придерживая друг дружку. И только потом, не выпуская из поля зрения круглое окно с темной водой, пошли по замерзшему заливу. Лед местами был совершенно прозрачный, и видно было, насколько глубоко под нами. А еще река глухо стучала снизу, ворочалась, издавая утробные глухие звуки, будто наружу пытались прорваться замерзшие утопленники, почуяв тепло человеческого тела. Замерзшие трещины пересекали лед, уходя в глубину, переплетаясь так причудливо, будто кто-то специально выдалбливал магические руны. То там, то сям замерзшие воздушные пузыри поднимались белыми столбиками к самой поверхности.

Если приглядеться, то можно было даже разглядеть в них то ли чьи-то глаза, то ли какое-то подобие рук. Конечно, это были всего лишь водоросли. Ну, я так надеялась. Толщина льда была достаточной, чтобы ничего на поверхность не могло пробиться. И никто... А если и создавалось впечатление, что некоторые скопления пузырей словно перемещались следом за нами, так это только из-за их одинаковости.

Я поежилась, но подругам моим все было нипочем. Соня принялась выписывать кренделя валенками, скользя будто на коньках. Она смешно изгибалась в своем пуховике, точнее, пыталась изогнуться, поднимая то одну, то другую ногу и изображая фигуристку. Лерка пополам от хохота складывалась, и не присоединиться к ней было невозможно.

Затем Сонька стала изображать танец маленьких лебедей (из одного лебедя), попятилась, попятилась опасно в сторону проруби, но не успели мы предостерегающе закричать, как она остановилась, нагнулась и принялась что-то рассматривать на льду. Я сначала подумала, что она тоже заметила вмерзшие перемещающиеся странности, но нет.

— Эй, смотрите! Тут что-то тащили!

Соня топталась рядом с каким-то непонятным следом невнятного цвета. И был он не подо льдом, а на поверхности. Действительно, казалось, будто от коровника в сторону залива волокли что-то объемное, мешок, что ли. Такой грязный мешок.

Мы немедленно отправились выяснять, что это было.

Какая-то вонючая шкура, вероятнее всего, коровья, но уж конечно не из известного шведского магазина, бугрилась у самой проруби, причем коровий хвост был опущен в воду, будто его снизу тянули. Полынья уже подернулась льдом, и хвост почти вмерз, ну точно как в сказке про волка и лису.

Мне почему-то живо представился дядя Гена, насмерть вмерзший, по словам Анисимовны, в лужу, и меня всю передернуло.

Бред. Анисимовна просто чокнутая старуха.

Неподалеку валялся разбитый глиняный горшок. А от проруби в сторону заброшенной фермы вели странные квадратные следы. Даже непонятно, что могло их оставить. На технику совсем не похоже, на след от обуви тем более.

— Хорошо, видать, тут Новый год отметили, — неодобрительно покачала головой Соня. — Грязнули!

— Главное, чтобы никого тут не утопили... А то как-то неприятно.

Подо льдом опять глухо толкнулось, будто лопнул огромный пузырь. Я инстинктивно отпрыгнула назад, поскользнулась и грохнулась со всего маху на пятую точку. От испуга мне показалось, что лед подо мной тихонько хрустнул. Хрустнул, будто гадко, утробно хохотнул. Я даже дернулась, чтобы еще дальше отползти от проруби.

— Как бы нам самим здесь не утонуть!

— Да воды в заливе по колено! — отмахнулась Лерка, сама благоразумно не приближаясь к проруби.