На длинном экране на стене и в верхней части большинства мониторов ползли буквы и цифры, отражающие происходящие сделки. Опытный трейдер мог интуитивно понять, что происходит: APPL-16.94 _MSFT-50.91 _CSCO-15.78. Мы все уставились на экран, стараясь не моргать и не пропустить информацию по нашей компании. И вот оно: NFLX – 16.19. Наконец-то у меня было, что сказать Пэтти. «Переведи меня на громкую связь», – сказал я.

Мы с Ридом обнялись, а Джерри и Барри пожали руки. Потом я наклонился и крепко обнял Логана. Менеджеры Merrill, которые сопровождали нас во время всего процесса, остановились, чтобы поздравить. Кто-то открыл бутылку шампанского. Даже Логан сделал несколько глотков, хотя терпеть не мог шампанского.

Рид и Барри собирались задержаться, чтобы поговорить с репортерами, но моя миссия была исполнена в ту же секунду, как я услышал радостные крики в Лос-Гатосе. Мы с Логаном могли уйти.

Я знал, что хочу сделать. Увидеть «Бесстрашного», авианосец времен Второй мировой войны, пришвартованный на Гудзоне. Там был музей, а рядом – подводная лодка. Но сначала нам с Логаном предстояло сделать кое-что более важное. Я поднял руку, и такси притормозило у обочины. «Перекресток Одиннадцатой улицы и Шестой-авеню», – сказал я водителю, садясь вслед за Логаном.

«Куда мы едем?» – спросил сын. «Увидишь, – сказал я. – Знаю, что ты парень из Калифорнии, но пора тебе становиться жителем Нью-Йорка».

Когда такси влилось в утренний поток машин, я откинулся на скрипнувшее сиденье и стал смотреть в окно, – мимо проносились кварталы. До меня начало доходить, что моя жизнь только что необратимо изменила свой курс. Впервые в жизни мне не нужно было работать. И мне никогда больше не придется этого делать.

Такси остановилось на светофоре, и я посмотрел на людей, стоявших на пешеходном переходе. Мужчина в костюме, хмурящийся над пончиком. Женщина в форме медсестры, уставшая после двенадцатичасовой смены. Строитель с желтой каской в руке. Они все должны были работать. Но я – нет. Всего несколько часов назад я был таким же, как они, но теперь внезапно все изменилось. Я не знал, что я чувствую по поводу этой перемены.

Я любил Netflix не потому, что думал, будто он сделает меня богатым. Я любил его за водяные пистолеты. Монеты в фонтане и масштабные дискуссии в конференц-зале. Я любил его за брейнсторминг на пассажирском сиденье автомобиля, встречи за обеденном столом. Мне нравилось создавать компанию. Я ценил победы и поражения, хриплый смех на улице ранчо и ошеломленное молчание в самолете Ванны Уайт. Я любил его за Кристину, Митча, Те, Джима, Эрика, Суреша и сотни других людей, которые жертвовали своими ночами и выходными, работали в праздники, отменяли планы и переносили встречи. Все для того, чтобы помочь нам с Ридом осуществить мечту.

Так что же случилось теперь?

Я не собирался забирать деньги прямо сейчас. Чтобы предотвратить поток продаж, банки потребовали от нас всех согласиться придержать наши акции в течение шести месяцев. Так что в каком-то смысле ничего не изменилось. Через несколько часов я сяду в самолет и полечу обратно в Калифорнию, а потом, скорее всего, вернусь в офис, чтобы несколько часов разбираться с электронной почтой, прежде чем отправиться домой.

В конце концов, нам еще многое предстояло сделать. Blockbuster охотился за нами. Мы слышали тревожный шепот, что Walmart входит на рынок онлайн-проката. У нас все еще было много вещей, которые мы хотели протестировать. И мне не терпелось вернуться к своим исследованиям по стримингу.

Но часть меня знала, что один этап путешествия только что закончился. Мечта сбылась. Мы сделали это – превратили конверт с диском Пэтси Клайн в компанию, выставленную на публичные торги. Это был тот успех, на который мы все надеялись, то, что мы обещали людям, которые вложили в нас свои деньги. И это была награда для тех, кто инвестировал свое время. Такого рода успех, который для большинства людей требовал бы икры, шампанского и стейков размером с обеденную тарелку. Долгий ужин в «Ле Бернардине», а затем стаканчик-другой на ночь в «Ритце».

Но мы с сыном направлялись не туда.

Такси остановилось, и я сунул двадцатку за перегородку. Снаружи тускло сияла в дневном свете вывеска Famous Ray’s Pizza. На минуту, перед тем как открыть дверь, я посмаковал эту сцену, – в день, о котором я мечтал годами, через минуты после того, как вся траектория моей жизни изменилась, я собирался съесть кусок настоящей нью-йоркской пиццы со старшим сыном.

Я был именно там, где хотел быть.

«Мы уже на месте, папа?» – спросил Логан, оторвавшись от распечатки, которую он тайком принес из торгового зала, где были указаны тысячи цен на акции. «Определенно, да, Логан, – ответил я и открыл дверь. – Пошли. Мы это сделали».