- Мне придется выйти из тела, - вздохнул Йоргис. – Потерпи немного.

- Прямо здесь? – вытаращила глаза Юниа. – Ты хочешь сказать, она может быть здесь?

- Не знаю! – рявкнул он. – Сейчас проверим.

По его телу словно рябь пробежала. В кресле сидел тот самый Йоргис, который пытался угрожать мне под лестницей, когда я только приехала во дворец. Шакал – трусливый, наглый, коварный. Но сейчас он явно был в растерянности, не понимая, как оказался в комнате Юнии.

- Вам лучше, соль Йоргис? – приторно улыбнулась она. – Вы шли по коридору, и вам стало дурно. Я предложила вам посидеть у меня, прийти в себя.

- Благодарю, - Йоргис провел рукой по лбу. – Да, мне лучше. Я пойду.

Едва он вышел, Юниа, бледная, съежившаяся, опустилась на его место и закрыла лицо руками. А я почувствовала тот же черный ужас, что и на постоялом дворе. Страх, отчаяние, тоска, безнадежность…

- Ирина…

И хотя у меня не было тела, показалось, что имя звучит так же, как когда-то «Юниа»: словно внутри, под кожей, растекаясь с кровью по венам.

35.

«На восток от солнца, на запад от луны… Сориа-Мориа…»

Хотя норвежский язык я знала намного хуже датского, народных норвежских песен-слоттов в запасе у меня было столько, что я могла их петь сутками, без остановки. О троллях и двергах, альвах, хюльдрах и великанах. Колыбельные, любовные, военные, охотничьи. И даже пастушьи лильинги с их горловым звукоподражанием водопадам и рожкам.

Голос и слух у меня были так себе, средненькие, зато память очень даже хорошая. Если бы песен не хватило, в ход пошли бы сказки и легенды. А потом все то же, но датское. И шведское. А потом я могла бы поговорить с каждым из своих сорока восьми троллей на их родных языках. Кроме бедняги Гвюдмюндюра, конечно. Поскольку изучать исландский язык я не планировала, приходилось разговаривать с ним то по-норвежски, то по-датски.

Короче, я знала, как забить эфир, чтобы Йоргис не узнал, о чем я думаю.

«Villemann gjekk seg te storan å…»

Спрятаться от него я не могла. Возможно, до этого он не был уверен, что я осталась в этом мире, но теперь знал точно. Однако то, что творилось у меня в мыслях, наверняка его озадачило. Какой-то Виллеман играет на золотой арфе, чтобы освободить Манхилль от тролля. Кого? От кого освободить?

Ситуация складывалась патовая. Нам обоим не требовалось отдыха, а также еды, туалета и прочих отвлекающих вещей. В теории, Йоргис мог ждать вечно, а я - так же вечно трепаться с троллями и о троллях. Когда-то это была моя работа – и не только. Можно сказать, моя жизнь. Мама, когда еще была жива, говорила: «Ирка, ты свихнулась со своими троллями».

У кого первого не выдержат нервы? Я ставила на Юнию. Находиться рядом с призраком колдуна, выбравшегося из тела, было не слишком приятно. Теперь я прекрасно понимала, почему так встрепало Райну и почему она умерла. Возможно, в представлении Юнии Йоргис - в комплекте с призраком! - обладал некой магической харизмой или он ее банально заколдовал-приворожил, но сейчас она явно была не в себе. И, как мне показалось, очень хотела сбежать. На всякий случай я пристроилась у нее на плече, продолжая петь слотты.

- Я больше не могу! – истерично выкрикнула Юниа, вскочила и вылетела в коридор, захлопнув за собой дверь.

Браво, подумала я, пусть посидит один, остынет.