- Да, кажется.

Юниа подняла голову, посмотрела на него равнодушно и отвернулась.

- Спасибо, Агриф, - Айгер задумался. – Значит, нам надо спуститься в долину и пересечь Скарпис с севера на юг, до выступающей части.

- Прошу прощения, тарис Айгер, - вмешался один из гвардейцев, - так мы в Гвеннор не попадем. Выступ – это горная гряда. Нам надо взять левее и пересечь границу севернее, на равнине. Но все равно попасть в то место будет сложно. В молодости я путешествовал в тех краях. К стыку границ надо добираться через леса. Или можно нанять судно и подняться вверх по течению Каоны.

Угу. Чтобы Юниа бросилась за борт и благополучно утопилась. Связать и держать в трюме? Как ни была она мне отвратительна, ассоциация с коровой, которую везут на убой, показалась еще более отвратительной. И я понимала, что говорить об этом с Айгером бесполезно: он смотрит на все иначе.

- Решим на месте, - махнул рукой Айгер. – Выступаем.

Гвардейцы взяли Юнию в полукольцо, прижимая к скалам так, чтобы она была как можно дальше от края обрыва. За ними ехали слуги, Айгер со мной на плече – последним.

- Ты с утра молчишь, Юнна, - тихо сказал он. – Думаешь о чем-то своем, мне совсем не понятном.

Я и в самом деле думала о своей прежней жизни. О Грете, заседаниях кафедры и научных конференциях. О сборнике статей, который так и не довела до печати. О бегемотихе Тоне – маленькой фигурке во дворике филфака. Чтобы получить помощь во время сессии, студенты гладили ее по спинке, а чтобы найти пару – ушки. А я, проходя мимо, всегда гладила по мордочке – просто так, на удачу.

- Я устала, Айгер…

- Не грусти, - он коснулся плеча, словно дотронулся до меня. – Все будет хорошо. Я люблю тебя.

44.

- Я не уверена. Что будет…

Есть слова, после которых обратного пути нет. Если червяки полезли из банки, снова их туда уже не запихнешь.

- Я знаю, о чем ты думаешь… Ирина, - вздохнул Айгер.

Он впервые назвал меня настоящим именем, и это сказало о многом. Например, о том, что не только в своих глазах я больше не Юнна.

- Я научился понимать твои мысли сквозь песни о пагримах и воспоминания о статуе, которой гладят уши. И ты зря думаешь, что я смотрю на все иначе. И не понимаю, что ты чувствуешь, - он дернул подбородком в сторону Юнии. – Насколько это отвратительно. Как будто корову везем на бойню. Я убеждал себя так же, как и ты. Что она преступница. Что сделала то же самое с Йоргисом и хотела сделать со мной. Это правда, я бы, не задумываясь, передал ее суду и утвердил смертный приговор. Без сожалений. Но то, что мы собираемся сделать…

- Я не могу, Айгер… Если б я была прежней, наверно, тоже не задумалась бы. Каждый сам за себя, в любви все средства хороши…

- Я думал об этом ночью. Когда сидел рядом с ней. До того как ты вернулась. Совесть опасная штука, не так ли? Убийца счастья.

Ответить я не успела: от группы гвардейцев отделился один и подъехал к Айгеру.