Хотя иракские националисты в своей пропаганде активно используют исламскую и джихадистскую лексику, они не стремятся к созданию теократической модели государства в Ираке и разжиганию сектантской войны между суннитами и шиитами. Их политические задачи более ограниченны. Они редко организуют мученические операции. А если организуют, то их целями не становится иракское гражданское население. Для них характерны традиционные партизанские атаки против западного военного контингента, а также захват заложников из иностранных граждан, работающих на западные компании.
Вторая сила включает в себя маргинальные группы, выступающие с крайне радикальными лозунгами, поскольку их цель — коллапс всей политической системы постсаддамовского Ирака путем разжигания гражданской войны между конфессиональными общинами. Их интеграция в эту систему совершенно невозможна, поэтому они выступают за ее крах и пересоздание всего социально-политического порядка заново. Среди этих маргинальных группировок есть два идеологических течения. Одно из них представлено идейными баасистами, утерявшими власть при падении прежнего режима и желающими ее вернуть. Второе течение, пожалуй, наиболее известно среди всего спектра повстанческих групп — это джихадисты-салафиты, выступающие под флагом радикального ислама.
Два политических лагеря иракского повстанческого движения отличаются не только идеологическим и стратегическим видением своих задач, но и социальным составом. Если националисты представляют собой местные суннитские кланы (что справедливо и в отношении баасистов), то в рядах салафитов-джихадистов присутствует множество иностранцев, приехавших в Ирак из мусульманских стран и диаспор со всего мира.
За большую часть идентифицированных атак террористов-смертников в Ираке несут ответственность джихадистско-салафитские группировки. Среди всех атак смертников, осуществленных в 2003–2006 годах в Ираке, 36 % относятся к джихадистским группировкам, 5 % — к баасистам, и 1 % — к остальным (националистам). При этом стоит учесть, что приведенная статистика не точна, поскольку в 58 % случаев осталось неизвестным, кто был организатором террористических актов[130].
Джихадисты-салафиты олицетворяют собой глобализацию исламистской культуры мученичества. Они воюют не только с иностранной оккупацией, но и видят свою роль в более глобальном масштабе, причисляя себя к лагерю
Цели джихадистов-салафитов идут гораздо дальше регионального
Отличительной чертой терроризма смертников, организуемого иракскими исламистами, стал особый выбор целей. Вместо превращения в мишень военного контингента США и западной коалиции, что было бы логичным в контексте повстанческой борьбы с оккупацией, большая часть атак смертников направлена на иракские силы безопасности и на гражданское шиитское население Ирака.
В отличие от повстанцев-националистов, возлагающих ответственность за фактический распад Ирака, превратившийся во враждующие политические и этноконфессиональные сообщества, на оккупантов, которые обвиняются в реализации принципа «разделяй и властвуй», джихадисты-салафиты открыто ратуют за новые религиозные войны с шиитской общиной. Они обвиняют шиитов в предательстве «людей Сунны» и сообщничестве с чужеземным оккупантом. Согласно одному из документов «Аль-Каиды в Ираке», шииты объявляются «великой угрозой для нации ислама», поскольку, помимо всего прочего, они якобы обеспечили США легкий путь на земли страны, как когда-то поддержали вторжение татар на мусульманские территории, что стало прямой причиной падения Аббасидского халифата в 1258 году[135].
Указывая на перечисленные выше характерные особенности терроризма смертников в Ираке, многие исследователи считают его экспортированным новшеством, не аутентичным для местной культуры. В частности, М. Хафез оценивает атаки бомбистов-смертников в Ираке скорее не как органическую эволюцию повстанческого движения в условиях оккупации, но как тактику, импортированную иностранными джихадистами[136], называя ее «возможно, наибольшей инновацией джихадистов-салафитов в Ираке»[137].
Афганистан
Под влиянием мощного повстанческого движения в Ираке антиправительственные группировки, воюющие против проамериканского режима в Афганистане, также обратились к тактике терроризма смертников. Для Афганистана, раздираемого постоянными внутренними военными конфликтами на протяжении последних 30 лет, феномен террористов-смертников стал уникальной и неожиданной новацией. До вторжения американских войск в Афганистан после событий 11 сентября для разгрома инфраструктуры международного терроризма эта страна имела длительные традиции противостояния иностранной оккупации, однако атаки смертников ранее никогда не практиковались. Ни одна из группировок
Первый террористический акт, исполненный смертниками, произошел в Афганистане накануне событий 11 сентября 2001 года в США, что указывает на общий стратегический расчет, стоящий за обеими операциями. Девятого сентября террористы-смертники, выдавшие себя за журналистов, уничтожили лидера Северного альянса Ахмада Шаха Масуда с помощью взрывчатки, вмонтированной в видеокамеру. Учитывая крепкие связи У. бин Ладена с движением Талибан, установившим исламское правление в Афганистане после захвата Кабула в 1996 году, это покушение обычно приписывается оперативникам Аль-Каиды. Для талибов Масуд был одним из главных врагов.
В течение нескольких лет после вторжения США и установления проамериканского режима демократически избранного президента Хамида Карзая Афганистан фактически не знал терроризма смертников. В 2003 году на его территории было осуществлено только две атаки смертников, в 2004-м — три. Терроризм смертников стал набирать недюжинные обороты с усилением народного недовольства длительным присутствием иностранных войск на родной земле и возрождением Талибана как серьезной политической силы в виде партизанского движения. В 2005 году Афганистан пережил 17 атак смертников. Далее их количество резко возросло: в 2006 году — 123 атаки, за первую половину 2007 года — 77 атак[138].
Исполнители атак смертников в отличие от палестинских и других разновидностей исламистского терроризма смертников представляют собой необразованных или получивших лишь частичное образование молодых людей из бедных семей. Многие из них рекрутируются в медресе, находящихся под влиянием талибов[139]. Складывается впечатление, что афганские смертники ведомы идеологами и пропагандистами Талибана и Аль-Каиды и менее самостоятельны в своих решениях, чем смертники в Палестине и Ираке. Слепое доверие религиозному авторитету и более старшим товарищам здесь играет гораздо большую роль. Исламистская культура мученичества, подобная палестинской, в Афганистане отсутствует. Видеозаписи предсмертных посланий террористов очень редки.
Основными объектами покушения террористов-смертников в Афганистане стали Международные силы содействия безопасности (военный контингент, состоящий из армейских подразделений США и стран НАТО), афганская армия и местные силы безопасности. Среди гражданского населения жертвами иногда становятся представители правительства, политики, рабочие, нанятые государством, лидеры местных племенных общин.
Экспертами отмечается весьма слабая эффективность атак смертников против интернациональных военных сил, соблюдающих усиленные меры безопасности. Хотя при этом значительны жертвы со стороны гражданского населения, испытывающего на себе тяготы «побочного ущерба». Заметного улучшения техники исполнения террористических актов также не замечается. Это может косвенно свидетельствовать о том, что афганский терроризм смертников имеет эндогенные корни, а его организаторы — местные группировки, которым приходится учиться на собственных ошибках.
Состав добровольцев, принимающих на себя роль террориста-смертника в Афганистане, значительно отличается от иракского терроризма смертников. Если в Ираке, по всей вероятности, большая часть смертников — не иракцы, а рекруты из других мусульманских стран и мусульманских диаспор со всего мира, терроризм смертников в Афганистане является продолжением военных действий в условиях локального конфликта. Официальные представители афганского правительства и государственных органов открещиваются от атак смертников как явления, занесенного в Афганистан со стороны, не соответствующего афганскому менталитету и общепринятой культуре. Среди самих афганцев популярно мнение, что смертники — это иностранцы, такие, как пакистанцы, арабы и некоторые представители Центральной Азии[140]. Между учеными также нет согласия по поводу национальной принадлежности террористов-смертников в Афганистане из-за нехватки точных данных о личностях смертников. Между тем, по данным афганской полиции и спецслужб, большинство неудавшихся смертников (арестованных до осуществления террористического акта) происходят из Пакистана: провинции Белуджистан и Территории племен федерального управления. Аналитики Миссии ООН по оказанию помощи в Афганистане (UNAMA) убеждены, что большая часть афганских смертников вышла из Пакистана или прошла там специальную подготовку, хотя при этом многие среди них афганцы, которые провели какую-то или большую часть своей жизни вне родины, а именно в Пакистане[141]. По-видимому, это мнение наиболее близко к истине, поэтому можно заключить, что поток смертников складывается из двух источников: внешнего и внутреннего. Причем внешний источник по большей части состоит из пакистанцев пуштунского происхождения, родственных талибам и живущих в пограничных провинциях Пакистана.
Что касается организаторов и спонсоров терроризма смертников в Афганистане, то они не ограничиваются низложенным американскими войсками движением Талибан. Спектр организаторов террористических атак с участием смертников несколько шире отрядов афганского Талибана и их союзников из Аль-Каиды, он включает в себя и некоторые другие повстанческие исламистские группировки, в частности партию Гульбеддина Хекматияра
Пакистан
С 2002 года феномен терроризма смертников объявился в Пакистане в результате расширения арены противостояния афганских исламистов и их союзников из «Аль-Каиды» с американским военным присутствием и войсками западной антитеррористической коалиции в Афганистане. Причем если в 2003–2005 годах еще достаточно редкие атаки террористов-смертников были направлены не только на военные объекты и силы безопасности Пакистана, но и вписывались в контекст суннитско-шиитского конфессионального противостояния (целью многих террористических актов были шиитские мечети), то с 2006 года их направленность не вызывает никаких сомнений — они стали продолжением военных сражений с федеральной армией, силами безопасности и правящим режимом Пакистана. Количество атак смертников в этой стране за последние три года резко возросло, также повысилась и их смертоносность[143]. Если в 2002-2006-м на территории Пакистана произошло 22 террористических инцидента с участием смертников, то в 2007-м их было уже 56, в 2008 году — 59, только за десять месяцев 2009 года-61[144].