На следующий день он сам напросился в напарники к Шакибу — сбивать старую штукатурку на монастырской стене. Надеялся выпытать у него хоть какие-то подробности о здешней жизни. Работа оказалась несложной, но грязной. Цементная пыль летела в глаза и в уши, попадала за шиворот и в кроссовки. Так что было не до разговоров. Через час, ободрав солидный кусок стены, решили сделать перерыв. Миша промыл глаза под струей воды из пожарного крана и попытался сустроиться на корточках рядом с напарником. Тот сидел в такой позе уже несколько минут, закрыв глаза. Ноги моментально стали ныть, и захотелось встать и размять их.
— Да как вы так сидеть умудряетесь? — спросил он недовольно, пытаясь размять затекшие ступни.
— Мы с детства так привыкли, — не открывая глаз, ответил Шакиб, — а у тебя нарушается кровоснабжение. Могут быть осложнения, варикоз. Так что не пытайся.
— Ты кто по образованию?
— По образованию… — араб усмехнулся. — По образованию я — педиатр. Только вместо того, чтобы детей в Алеппо лечить, я здесь прячусь.
— От кого же ты прячешься? — Миша снова попытался присесть рядом.
— От войны прячусь, — Шакиб поднялся на ноги, чтобы удобнее было разговаривать. — От эстонской полиции. От земляков, которые сейчас друг друга убивают.
— И долго ты собираешься в прятки играть?
Шакиб пожал плечами:
— Откуда я знаю. Идти все равно некуда — ни денег, ни документов. Спасибо, что кормят и крыша над головой есть. Некоторые беженцы в лагерях оказываются или на улице, а многие по дороге в море тонут…
— Но есть же какие-то программы помощи таким, как ты?
— Ко мне это не относится, — Шакиб зло выплюнул травинку, которую держал в уголке рта.
— Ты что — особенный?
— Для властей большинства стран Европы я — преступник.
— Что же ты натворил, педиатр? — удивленно спросил Миша.
— Чтобы вырваться из Сирии, надо было заплатить пять тысяч долларов. Мне их дали родители. А потом пришел Сулейман и сказал, что для того, чтобы проехать через территорию, контролируемую ИГИЛ, надо сделать фотографии.
— На документы? — уточнил Миша.
— С автоматом в руках на фоне каких-то европейцев с отрезанными головами. И повязка на лбу — «
— Ну и что — благополучно проехали?
— ИГИЛ эту дорогу никогда не контролировал. Мы уходили через курдскую территорию. А все фотографии и паспорта теперь у матушки. Так что и я, и остальные ребята теперь здесь как заложники.