— Ты, Геннадий, ступай — потом с тобой поговорим, — раздался властный женский голос из за двери. — А гости твои пусть проходят.
Пожав плечами, Миша отодвинул Гену в сторону и прошел внутрь. Колян протопал следом. В маленькой прихожей никого не было, а через открытую дверь был виден кабинет матушки. Здесь уже не было мебели из ИКЕА — помещение было обставлено в стиле сдержанной роскоши. Покрытые темным лаком доски пола гармонировали с явно антикварными книжными шкафами и кожаным диваном с высокой спинкой. Хозяйка кабинета сидела за элегантным письменным столом в стиле модерн с тщательно отреставрированным растительным орнаментом, опоясывающим массивные тумбы. Не поворачиваясь к гостям, она внимательно смотрела в стоящий перед ней большой монитор. В свете экрана ее белое вытянутое лицо напоминало маску театрального злодея. Нос с горбинкой и черный головной платок с вырезом для лица делали ее похожей на хищную птицу. Матушка щелкала мышью и ничего не говорила. Пауза, видимо, нужна была ей для психологического давления на мнущихся в дверях визитеров. И это ей удалось — Миша вдруг почувствовал, как знакомая с детства судорога подкатила к горлу, а руки стали холодными и влажными. Белое лицо с орлиным профилем, черная одежда, полумрак — все это делало хозяйку невыносимо похожей на ужасного Игоря Кио. Закрыв глаза, он прислонился к дверному косяку и попытался унять предательскую дрожь в коленях. «Бежать все равно некуда. Надо изменить ход мыслей. Как там Лариса говорила… десенсибилизация? Что меня напугало? Черный платок… А как он называется?» — мысли путались, но судорога стала проходить.
— Апостольник, — неожиданно произнес он.
— Что? — монахиня наконец оторвалась от монитора и повернула голову к гостям.
— Ваш головной убор называется апостольник, — прохрипел Миша и попытался улыбнуться.
— Надо же — какие нынче эрудированные сантехники пошли, — без тени улыбки произнесла хозяйка. — Рассказывайте — кто такие?
— Сантехники из Нарвы, — хором откликнулись гости.
— Сюда подойдите, — она кивнула головой на монитор. — Кино посмотрим.
На экране была видна площадка перед воротами. Несмотря на черно-белое изображение и верхний ракурс, сразу можно было узнать бегущих к скиту Мишу и Коляна.
— Звук включить? — ехидно спросила матушка.
— Не надо, — махнул рукой Колян. — Там слова всякие не для женских ушей…
— Для вас я — не женщина, — резко оборвала она его. — Я — игуменья. Так кто же вы такие?
* * *
Ждать вердикта грозной игуменьи пришлось в подсобке у Гены. Миша долго приходил в себя после пережитого стресса, а спокойный, словно танк, Колян завалился на хозяйскую кровать и сразу же захрапел. Телефон в Гениной телогрейке заверещал уже под вечер, когда запасы хозяйского печенья уже были уничтожены, а брошюра «Экспансия Рима в Россию» прочитана от корки до корки. Судя по тому, что бородач разговаривал стоя и испуганно таращил глаза, звонила «сама». С трудом разбудив Коляна, он повел их к воротам. Там тарахтел дизельным двигателем полноприводный микроавтобус на высокой подвеске. Черные бархатные занавески на окнах придавали ему сходство с катафалком. Видимо, периодически он в этом качестве и использовался.
— Вот что, гости дорогие, — строго произнесла ожидающая их игуменья, — с бандитами я договорилась, но оставаться вам здесь нельзя. В монастырь поедем — там побудете.
И добавила, обращаясь уже персонально к Мише:
— Паспорт свой давай.
Спорить он не стал, и, отдав требуемое матушке, полез в микроавтобус.
— На заднее сиденье пробирайся, — приказала она. — И занавески задерни.
— А ты, — игуменья повернулась к Коляну, — садись рядом с сестрой Анной, на переднее сиденье.