Вдруг по толпе зрителей пробежал ропот, разрезая людей как нож, к сцене пробивался десяток стражников, копьями расталкивая людей. Артисты, не замечая стражу, продолжали сценку, теперь парнишка в роли черта запрыгнул епископу на спину и катался на нем по сцене как на коне. Святослав, сам не понимая зачем, крикнул во весь голос:

– Тревога! Стража!

Парнишка, игравший черта, обратил внимание на Романова. А Святослав указал рукой в толпу, где двигались стражники. Парнишка мгновенно что-то крикнул своим сородичам на непонятном языке, и артисты как мыши бросились врассыпную. Парень спрыгнул с помоста и, юркнув под юбку какой-то женщине, скрылся в толпе. Стражник же подбежал к Романову и схватил его коня за поводья.

– Да как ты смеешь, мальчишка! Ты помог богохульникам и еретикам.

Ромул продвинулся ближе к Святославу и положил руку на эфес меча.

– Держи язык за зубами, плебей, это гость стратига Алексия. Если с его головы упадет хотя бы волос, с тебя живьем кожу спустят, – посулил грек.

Стражник смерил взглядом Романова и его спутников, после чего отпустил лошадь.

– Я доложу друнгарию о том, что здесь произошло.

– Конечно, это твое право. Правда, мне не понятно, о чем ты хочешь доложить. Я всего лишь пресёк это богохульное лицедейство.

Святослав демонстративно развернул коня, при этом как бы случайно обронив кошель с серебром, что оставил ему Алексий. Денег там было немного, но выпить и закусить в таверне хватит. После чего не обращая внимания на стражника, двинулся дальше. Стражник поклонился в ответ и поднял мешочек с земли.

– Зря ты так, – обратился Ромул к Романову, когда они свернули в переулок, – эти люди оскорбили самого Господа и должны были понести наказание.

– И какое же наказание их ждет?

– Им отрежут язык, чтобы они больше не могли поносить Господа своими речами.

– По-моему, речами они никого не поносили. Если наказывать по такому принципу, то им должны будут отрубить руки и ноги, чтобы они больше не могли скакать по сцене.

Ромул задумался.

– Да, пожалуй, ты прав, именно так с ними следовало поступить.

Святослав удивленно повернулся к греку.

– Ты шутишь? За то, что они зарабатывают себе на хлеб, их четвертуют? Ничего против Господа они не говорили, а вся их сценка направлена против войн во имя Господа и алчности церковнослужителей. Разве это правильно, когда епископы живут богаче королей и выжимают последние соки из простого крестьянина и имеют целый гарем из молодых девушек? По-моему, если ты выбрал путь служения Богу, то ты и должен ему служить, а не пользоваться своим положением, чтобы насиловать женщин и есть на злате.

– Тише ты, мальчишка, – шикнул Петр, – за такие слова тебя сожгут и нас вместе с тобой.

Святослав развел руками.