— Я не понимаю, зачем мы здесь, — сухо сказала дочь.

Всё она прекрасно понимала!

— Вот тут, — он указал на щербатую плиту со следами его прошлого взлома, — твоя мать. Она послушала зверя своего рода и отдала тебя в другое место, потому у нас теперь сложности. Но она всё равно твоя мать. Что ты чувствуешь?

Дочь пожала плечами, угрюмо глядя на склеп, непонятно было, о чём она думала.

— Её убил мой собственный зверь, — продолжал король. — Вскоре после того, как ты появилась на Либре. Ты могла бы с нею встретиться, с живой. Но нет. У зверей своя мораль и свои правила, отличные от людских. Они делают то, что считают нужным, не считаясь ни с чем, и человеческие чувства им безразличны, включая тех людей, которых они себе выбрали в прислугу и лицемерно называют своими владыками.

— Примерно, как вы? — рассматривая плиту, спросила дочь.

Скер с трудом подавил гнев.

— Вот здесь, — он указал на маленький соседний склеп, — положили тебя. Мне сказали, что ты родилась мёртвой, потом пришлось учиться любить тебя заново.

— Будто вы меня любите.

— Конечно же люблю.

— Тогда разрешите мне оставить себе моего зверя. Он не делает ничего плохого. Он только хочет спасти людей от третьей луны.

Король поморщился, как от зубной боли.

— Нет никакой третьей луны, — сказал он. — Мир спасать не от чего. Это ложь, при помощи которой зверь тобой манипулирует. Мои люди искали по всем книгам, по всем фрескам, по всем храмам.

Дочь резко и нервно мотнула в бок головой и впервые за день посмотрела на него прямым взглядом.

— А если есть? — спросила она, — вы признаете свою ошибку?

Скер задумался.

«Если третья луна существует, — хотелось сказать ему, — если она придёт, чтоб убить этот мир, если звери были нужны, чтоб остановить её, один твой зверь ничего не сможет сделать. Мой бы смог, потому что я послушно кормил его силой остальных. Пока не накормил смертью»

Но тут король вспомнил, что лис вернулся и ему сразу стало легче. Или не вернулся? Раньше разум короля был его владыкой, теперь ему всё чаще казалось, что в голове у него сломался какой-то механизм, вроде часового, и пришло обычное людское помешательство, и вот он уже не знает, где правда, а где вымысел.

— Я так и думала. Становится поздно, может, поедем назад? — спросила дочь и дотронулась до его руки.

— Ты куда-то торопишься?