Мне столько надо ему рассказать. Я стольким ему обязан. Я обязан ему неизмеримо. Если все кончится хорошо, Шарль, я изменю твою жизнь, я подарю тебе дом с подвалом, набитым киршем. Столько всего я должен ему сказать.

Давлю на газ. И мчусь. В несколько секунд белый султан и красный след его машины становятся двумя размытыми точками в моем зеркале заднего вида.

– Теперь все должно быть в порядке, Шарль.

– Ну еще бы, – говорит он, – просто в шоколадном ажуре!

«В шоколадном ажуре» – только он во всем мире еще употребляет подобные выражения. Я подвожу итог:

– Встречусь с Дорфманом, только чтобы приколотить ему яйца к столу, потом забираю Николь, и все кончено.

Он ошеломлен, мой Шарль. И счастлив.

– Я так за тебя рад, приятель. Ты это заслужил!

Услышать такое от Шарля… я в полной растерянности. Так искренне радоваться за другого – никогда еще я не встречал подобной самоотверженности.

– Ты ведь здорово его поимел того типа, как его там Монтана?

– Фонтана.

– Точно! – орет Шарль. И опять веселится вовсю, смакуя мой триумф.

Успех мне кажется несомненным. Встреча, назначенная Дорфманом, сама по себе является приказом об отступлении, едва закамуфлированной просьбой о перемирии. Я освобожу Николь, и мы вместе отправимся домой. Я все смогу ей объяснить. Мы получим компенсацию, на которую имеем полное право. Справедливая цена за все наши несчастья. Закончится наша собачья жизнь. Я хочу, чтобы Шарль был с нами. Николь он очень понравится.

– Вот уж нет, – говорит Шарль, – после такого ты должен побыть со своей дульцинеей, и тебе никто не нужен, чтоб держать свечку!

Я настаиваю:

– Я хочу, чтобы ты пришел, Шарль. Для меня это важно.

– Уверен?

Я роюсь в карманах, разворачиваю бумажку, которую мне дал Фонтана, и читаю ему адрес.

– Погоди, – говорит Шарль.

Потом: