Но ведь Юля умерла вовсе не из-за него! Она и вышла замуж, и нормально родила… И лишь в тридцать шесть скончалась от рака пищевода.

И все эти годы для него — словно и не было их… Рана свежа. Мучительной тяжестью сердце сжимает стальная рука совести, и к горлу подступает тошнота — виноват… Бросил… Обманул…

То, что он увидел в зале, в сумрачном свете заходящего солнца, сразу вернуло его на землю из заоблачных далей мистики и самоедства.

Картина выглядела дико, безумно. Здесь уж не до самокопания…

Просто — страшно.

На высоте примерно метра над его любимым креслом прямо в воздухе висели…

Два глаза.

Выглядели они так, как Артём однажды видел в каком-то научно-популярном фильме: со зрительными нервами, идущими куда-то назад и вверх, с вращающимися круглыми яблоками, и странным, немигающим выражением… Тут же он понял, в чём дело: не было глазниц, бровей, ресниц, лица — вообще, всего того, что должно окружать нормальные женские глаза!

А так, вроде, глаза смотрели на него даже без укора… Получается — даже хорошо, что причиндалов, делающих всю эту мимику, нет!

Но всё равно — горло Артёма перехватило. Ноги задрожали. Он судорожно вздохнул.

Однако сказать не успел ничего.

Голос, этот до боли знакомый, и ни чуточки не изменившийся голос, произнёс откуда-то из воздуха, из места чуть пониже глаз:

— А-га, вот и ты. Ну иди же, маленький, иди скорее!.. Мама приготовила конфетку!..

Интонации резанули по сердцу мучительной лавиной воспоминаний: да, она так и говорила с ним… Словно мать с непослушным и неразумным малышом. А ведь он всего-то на три месяца младше!

Вдруг волна возмущения залила затылок и лицо: он не мальчик! Он уже — взрослый, состоявшийся мужчина! Да и мертва она давно, его «первая любовь»!..

И вообще: что это за бред — почему Призрак его бывшей не может явиться сразу весь, и во плоти — ну, вернее, не во плоти — а, в-смысле, цельным изображением?! То есть так, как положено порядочным Призракам?!

Ощутив, что сбросил оковы гипноза, (Он — не кролик!) Артём почти спокойно подошёл, и протянул руку…

А лучше бы он этого не делал.

Потому, что глаза — оба яблока — остались на месте, и его покрытая липким потом ладонь ощутила мягкую упругость и холодную скользкость поверхности левого яблока…

Да, оно висело там! Материальное, и несомненно существующее! И вывернулось кверху — взглянуть на него!