Мало, что искусали все руки и ноги, так теперь ещё и за голову цапнули — под рукой нащупался здоровенный расчёсанный прыщ. Пришлось встать, и прижечь его одеколоном жены. Прыща это не «испугало» — он знай себе продолжал чесаться.
Артём оглянулся на открытое настежь окно, за которым ещё светлела вечерняя заря июльской ночи. Комары, конечно, летят… Но ведь не закроешь же — духотища страшная.
Пытаясь абстрагироваться, он застучал по клавишам.
Происшествие оставило гадливое чувство собственного кретинизма, и крохотный червячок сомнения — адекватно ли его восприятие реального мира…
Может, нужно меньше… Общаться виртуально?..
Через день ситуация повторилась.
Поскольку вечером жена снова отбыла на дежурство в свою терапию, Артём, поужинав, снова зависал в Сети. Правда, теперь читал — нашёл интересные подробности о рыболовных снастях. Было, кажется, ещё душней, чем накануне — он снял даже майку.
На этот раз ему послышался не смех. Странно знакомый голос звал его по имени:
— Артём!.. Артемка-сластемка!.. Иди сюда, дам тебе конфетку!
Вот теперь настал черёд испугаться
Так Артёма звала только его Первая. И — только когда предлагала… Себя!
На этот раз он покрылся липким ледяным потом сразу — ещё не встав со стула. Огромные мурашки — да что там мурашки — жуки! — бегали по всей спине и шее!
А ведь он знал!.. Он ещё тогда — в первый раз! — понял, что это приходила ОНА.
И подсознательно всю жизнь знал: рано или поздно этот день наступит. Юлия придёт за ним. И уж тогда-то никуда он не денется…
Жаль-то как. Дожил всего до пятидесяти… С небольшим.
С чувством осуждённого, восходящего на эшафот, он двинулся на голос: на этот раз в зал.
Тянуть с разборками он смысла не видел. Уж если началось — значит всё. Кранты. Крыша съехала, совесть одолела.
Ну почему, почему он тогда сбежал?! Может, и не любил, как уверял — и её и… себя?..
А позже, когда она сказала, что беременна — испугался? О, да: испугался-то он точно! Ответственности. Пелёнок и неизбежной и неистребимой вони от мочи… Гарантированных ежедневных скандалов с предками — жить-то пришлось бы у него. А характер что у его матери, что у его «девушки» — тот ещё… Не пришли бы к «консенсусу».
Вот он и сбежал в Москву.