– Да куда уж больше-то? – всхлипнула Машка.

– Да мало ли. Вдруг бы у него от вашей терапии ноги отнялись? Или то, что между ними?

– Мы бы могли… – попыталась опять что-то доказать девушка, но Цент потерял терпение и сердито произнес:

– Короче тихо! Хватит уже. Он знал, на что шел. Я его сразу предупредил, что будут жертвы, что дело опасное. А таскать всяких лохов на себе в больницу я не хочу и не буду. Вот еще! Нашли коня!

Бледный Владик только сейчас понял истинную причину поступка изверга. Тот добил раненого не из милосердия, а просто потому, что было лень тащить его до поликлиники. И тут бы ужаснуться кошмарной сути Цента, но Владик прекрасно помнил, что он сам недавно проделал. Было, правда, слабое утешение: сам-то он убил ради большой и чистой любви, а Цент убил, потому что скотина ленивая.

– Все, идем, – скомандовал изверг. – Очкарик, поднимай подругу. Темные силы не дремлют. Кто даст им отпор, если не мы, воины добра и света?

– Ты просто чудовище! – в сердцах бросила Машка, все же поднимаясь на ноги.

– Перестань уже обзываться, – возмутился Цент, возглавляя шествие. – Думаешь, меня это не задевает? Это я с виду такой бесчувственный, но под этой грубой оболочкой таится нежная ранимая душа. Своими словами ты причиняешь мне моральные страдания, что в итоге может привести к твоему физическому уничтожению. Так что фильтруй базар. Очкарик, ты тоже.

– Но я ничего не говорил, – напомнил Владик.

– Не говорил, но думал. Я по твоим глазам вижу, что ты меня не любишь.

Ныне покойные диггеры оказались правы, и до станции, в самом деле, оставалось немного. Но не успели спасители мира обрадоваться окончанию подземных приключений, как Цент вдруг выключил фонарь и злобным шепотом приказал замереть и не порождать ни звука. Хорошо выдрессированный Владик тут же застыл в нелепой позе, Машка провела подле изверга не так много времени, и еще не усвоила, что все приказы оного должны исполняться в точности и мгновенно.

– А что там? – начала выспрашивать она.

– Заткнись, дура! – зашипел на нее Цент.

– Но….

– Убью! Молчи!

Причины стать неласковым у Цента были значительные. Он шел первым, и прекрасно видел, что станция буквально кишит мертвецами. Те застыли, будто статуи, иные топтались на одном месте или бродили кругами. Они выглядели сонными, медлительными и неопасными, но Цент прекрасно знал, что это впечатление обманчиво. Стоит только зомби почуять мясо, и вся эта якобы сонная свора тут же рванет в погоню. А гранат-то больше нет.

По чуть слышному приказу Цента воины света и добра отступили вглубь тоннеля, так, чтобы не привлечь шумом голосов внимание зомби. Уже тут, в относительной безопасности, Цент осуществил воспитательную процедуру над Машкой. Одной рукой отвешивал затрещины, второй держал автомат, направленный в грудь девушке. При этом сквозь зубы читал нотацию, суть которой сводилась к тому, что послушание – залог здоровья и долголетия. Машка получала свое молча, боялась даже пикнуть. Владик топтался рядом, но не мог помочь возлюбленной ни словом, ни делом. В этот момент ему безумно хотелось убить Цента, броситься на него, вырвать из рук оружие и изрешетить пулями, превратив ненавистного монстра в дуршлаг, но программист не пошевелился. Понимал, что с извергом ему не сладить, а попытка восстания однозначно выльется в жестокую и беспощадную расправу над бунтарем.

Отвесив двадцатый подзатыльник, Цент решил, что пока хватит.

– Вообще-то я такого не делаю, – признался Цент заплаканной Машке. – Ну, в том смысле, что второго шанса не даю и за неповиновение кончаю сразу на месте, но для тебя, лохудра, сделаю исключение. Если жить не хочешь, иди к мертвецам, пусть они тебя съедят. Но раз уж трешься в коллективе, не смей подвергать всех опасности своей тупостью. Особенно меня. Ясно?

Девушка кивнула отбитой головой.