Колоритный грузинский князь был прирождённым воином, и своей храбростью в сражениях заслужил прижизненную славу армейской легенды. Известен броский каламбур Гаврилы Романовича Державина: «Багратион — Бог рати он!». Среди генералов своего поколения он смолоду выделялся умением решать самые фантастические по трудности задачи. Багратион действительно был любимцем стареющего фельдмаршала. Граф Рымникский был расположен к исполнительному храбрецу, умевшему по-суворовски совершать невозможное, доверял ему, то и дело бросал на самые ответственные участки боя. И после смерти Суворова, пожалуй, именно Багратион (а ещё — Милорадович и Ермолов) явственнее других напоминал обществу и армии о суворовских повадках, о традициях науки побеждать в атакующем стиле, быстротой и натиском. Это было важно для поддержания высокого боевого духа в армии, постоянно бившейся с переменным успехом с сильнейшим противником — с французами. И героический климат, характерный для героев 1812 года, был во многом связан с образом пламенного Багратиона.
В феерической кампании 1794 года премьер-майор Багратион, сражавшийся в Софийском карабинерском полку, подвигами обращает на себя внимание Суворова. Суворов помнил, что в 1778 году под его командованием уже служил один Багратион — князь Иван Вахутович, родственник молодого «Пётры». Со «Вахутовичем» Суворов бивал на Кубани повстанцев. Александр Васильевич уважал старинный род потомков царицы Тамары, но особое расположение вызывала прямота бесстрашного Петра Багратиона, который порой казался по-юношески простодушным. Это качество Суворов, не терпевший лощёного лицемерия, особенно ценил в воинах. За несколько лет до этого, под командованием Г. А. Потёмкина, Багратион отличился при штурме Очакова, одним из первых ворвался в крепость. Теперь его отвага полюбилась Суворову в кровопролитной пражской битве. Майор быстро оценивает боевую обстановку, бросается туда, где горячее и увлекает за собой солдат — ну просто, как Суворов десятилетия назад, в войне против конфедератов. Да и кавалерийская выправка лихого грузинского князя пришлась Суворову по душе.
В Италии Суворов с первых дней боевых действий безраздельно доверяет генерал-майору Багратиону, прибывшему в армию со вверенным ему в шефство шестым егерским полком. Он ещё в ссылке, в Кончанском планировал сделать храбреца-князя своей правой рукой в войне против «безбожных французов». По письмам Суворова Багратиону видно, с какой отеческой нежностью он формулировал для своего любимца приказы. «Вы, Бога ради! Сколько можно со всем спешите (коли нет лутче дороги) чрез Торе-ди-Гарофоли по большой дороге, которая идёт к Камбии к реке По» (2 мая 1799, из Тортоны). «Генерал-майор князь Багратион! Хороша прежняя операция, мне жаль, что я Вас тронул из Нови… Между прочим, Ваш друг Милорадович колол штыками конницу, и иные последовали примеру» (2 мая 1799 года, из Тортоны). «Никто лутче не выполнит желаемого, как Ваше Сиятельство. Христос с вами!» (22 мая 1799, из Турина). Он не скрывает восторга перед молодецкой удалью Багратиона — и лукаво подзадоривает его рассказом о подвиге не менее доблестного Милорадовича. Пущай соревнуются! Надо ли говорить, что ответная преданность Багратиона и Милорадовича Суворову границ не имела. Так на всю жизнь они и остались учениками непобедимого генералиссимуса, и оба погибли, защищая Отечество. Их на это благословил Суворов — по-петровски служить, не щадя живота своего. Бой на берегу Треббии длился три дня. Под палящим солнцем армия Макдональда сражалась упорно. Багратион писал Суворову: «Люди мои до высочайшей степени ослабели в силах, число их уменьшалось каждую минуту от непрерывного огня. Последний запас моих гренадер пустил я в бой; ружья худо стреляли, замки и полки у них запеклись накипом от пороха». И всё-таки решающую атаку на французские позиции начал Багратион! Горячий, но хладнокровный, он сумел ударить по-суворовски, «с фурией» (как в своё время писал Суворов о русской атаке из отбитого у турок Туртукая).
Альпийский поход стал для Багратиона ещё более серьёзным испытанием. Там он был правой рукой Суворова, приближенным к нему генералом. В 4 часа утра 10 сентября авангард под командованием Багратиона выступил из Таверно, начав таким образом Швейцарский поход. В составе авангардного корпуса Багратиона было два егерских полка, четыре гренадерских батальона и казачья часть. Сен-Готардский перевал перекрывали войска генерала Лекурба, признанного мастера горной войны. Нужно было обойти Сен-Готард и ударить по французам с фланга. Эту задачу Суворов возложил на авангард Багратиона. Багратион атаковал Лекурба у Айроло. Французы спешно отступали к Сен-Готарду, русский авангард преследовал их. Часть войск, по плану Суворова, Багратион двинул в горы для обхода левого фланга французов. Преодолев
утёсы, войска неожиданно обрушились на Лекурба одновременно с атакой по фронту главных русских сил. Сен-Готард был пройден. Лекурб, оступив, занял неприступные высоты за Чёртовым мостом. И снова применив обходной маневр, войска Суворова успешно атаковали Лекурба и овладели Чёртовым мостом.
16 сентября, при переходе через хребет Росшток, Багратион с авангардом снова штыками прокладывал путь армии. Спустившись в Муттенскую долину, Багратион окружил и пленил французский отряд. Армия расположилась в долине, окружённая превосходящими и численностью, и свежестью французскими войсками. Суворов принял решение пробиваться к Гларису. В ночь на 24 сентября войска выступили из Глариса и двинулись по узкой дороге через перевал Паникс. Багратион с двухтысячным отрядом остался в Гларисе, прикрывая переход основных войск. Французы атаковали Багратиона, но были отброшены. Князь писал: «Неприятель имел тогда более 7000 и сражался весьма сильно, но быстрым стремлением и непобедимым оружием российских войск был весь опрокинут; гнали его до самого местечка Кляриса (Глариса), поражая жестоко по дороге штыками…». Выполнив задачу, Багратион присоединился к армии Суворова. После похода в полку Багратиона осталось лишь 16 офицеров и 300 солдат.
Формулярный список славного генерала отрывочно повествует о вехах похода: «Сентября 6-го в Швейцарию, 13-го у преследования неприятеля в сражении с авангардом на горе Сенготарде. 14-го, пройдя пещеру Узернлох через мост, называемый Тейфелбрюк, чрез горы до местечка Мунтентали, где захватил весь французский пикет, взял в плен 87 человек, побил до 50-ти. 19-го чрез горы ж до озера Сейруте с своим авангардом, преследуя неприятеля, побил на месте довольное число, в плен взял 1 полковника и 162 разночинцев, потопил в озере более 200 человек, 20-го за ретирующимся неприятелем до местечка Кафалса, поражая оного беспрестанно, где и сам ранен от картечи контузиею. 21-го чрез город Клярис в сражении с французами при селении Швандене, потом 25-го чрез снежную гору, называемую Винтерберг, в Швабию». Беспримерный путь суворовского авангарда, который становился арьергардом, когда нужно было прикрывать отход армии.
Так было во время последнего сражения Швейцарского похода, когда отряд Багратиона прикрывал движение всей армии, отбивая атаки французов в районе Глариса.
Массена попытался организовать преследование русской армии. Но отход к Эльму надёжно прикрывали ощетинившиеся войска князя петра. Егеря, гренадеры, казаки — горстка не более 1800 человек общим числом. В окрестностях коммуны Шванден, на берегах речки Линт, семитысячный французский отряд генерала Лаузона атаковал багратионов арьергард. Ожесточённая штыковая атака отбросила французов. Они напали вторично. Молодой князь был готов погибнуть здесь, но защитить своих товарищей, шедших к перевалу Паникс. У него не было ни артиллерии, ни ружейных зарядов. Оставались только сабли и штыки. Казалось, что подмоги ждать неоткуда: все русские части ушли далеко, а французов — в 3–4 раза больше, и воевать они мастера. И всё-таки помощь пришла. Казак, посланный Багратионом, догнал подходивших к Эльму товарищей из частей генерала Михаила Велецкого. Велецкий незамедлительно принял решение: идти на выручку Багратиону. Тут-то и прогремело русское «Ура!». Увидев, что ряды русских пополнились, французы пали духом. Совместная атака войск Багратиона и Велецкого опрокинула врага. Багратион приказал преследовать французов до самого Глариса. Это была победа, вырванная зубами, на отчаянии. Без пушек и патронов. Стремительная атака охладила пыл французов: дальнейших попыток преследования не было.
В феврале 1800 года, когда Суворов был смертельно болен, а отношение к нему императора переменилось к худшему, Павел принял Багратиона. Принял милостиво, как героя альпийского похода. Они говорили о Суворове; Багратион с жаром рассказал о болезни генералиссимуса, Павел выразил августейшее беспокойство и даже послал к Суворову в Кобрин придворного лейб-медика Г.И.Вейкарта.
После эпической (иначе не скажешь, воображение отсылает только к образам Святогора, Ильи Муромца или Зигфрида) закалки Итальянского и Швейцарского походов генерал Багратион уже не горел в огне и не тонул в морях, потому что все они были ему по колено… Психологически ему было непросто сражаться в условиях частых ретирад. Подобно Суворову, Багратион мечтал раз и навсегда разгромить Наполеона в генеральном сражении, проучить, уничтожить вечного супостата. Россия участвовала в войнах с Бонапартом в течение долгих пятнадцати лет. И все эти годы одним из первых в строю был генерал Багратион.
Как и Суворов, новые командиры Багратиона (чаще других в этой роли выступал М.И.Кутузов) ставят князя Петра то в авангард, то в арьергард, в зависимости от того, наступает армия или отступает — где жарче, где сложнее, там и Багратион. И чаще всего ему сопутствовал успех. Так, в 1805 году Багратион прикрывает отступление армии Кутузова на марше от Кремса к Ольмюцу. 4 ноября под Шенграбеном во главе шеститысячного отряда (основу его составлял славный 6-й егерский полк) Багратион даёт бой тридцатитысячной армии французов. Когда же Багратион получил весть об успешном отступлении основных сил Кутузова — он прорвался через окружение и вскоре присоединился к Кутузову — с пленными французами и трофеями! Александр произвёл Багратиона в генерал-лейтенанты, а 6-й егерский полк первым в истории получил в награду серебряные георгиевские трубы. Под Аустерлицем только колонна Багратиона выдержала натиск французов — и князь получил за то неудачное для нашей армии сражение орден Св. Георгия второй степени. Довелось Багратиону прикрывать отступление армии и под Аустерлицем, и под Фридландом. Под Фридландом Багратион возглавлял левый фланг армии. Когда войска дрогнули и начали отступать — генерал обнажил шпагу и повёл в бой Московский гренадерский полк. Но силы были неравны, однако Багратион укрепился, с помощью артиллеристов Ермолова — и пять дней сдерживал наступление, позволив основным силам отойти к Тильзиту. За
Фридланд ему преподнесли в награду золотую шпагу с алмазами “За храбрость”, с которой он не расставался до Бородина.
В следующем 1808-м году он был направлен на войну со Швецией, во главе пехотной дивизии. Там он занимает город за городом и, наконец, командует колонной при легендарном ледяном переходе через Ботнический залив из Або до Аландских островов. За эти подвиги Багратион получает чин генерала от инфантерии — полного генерала. В очередной «молдавской» войне с Турцией Багратион повторяет маршруты Суворова. Конечно, в той кампании Османская империя выглядела не лучшим образом, турецкая армия была ослаблена. Багратион занимает Мачин, Гирсово, Браилов, Измаил… Осаждает Силистрию, разбивает войско визиря, шедшее на помощь гарнизону Силистрии. Но осада затянулась — и в 1810-м году Багратиона, наградив, заменили графом Н.Каменским. Впрочем, Багратион воевал уже 5 лет, в разных регионах Европы — и, наверное, нуждался в некоторой передышке. Австрия, Швеция, Молдавия — никто из генералов в те годы не получил такой широкой практики.
Когда Наполеон перешёл через Неман, генерал от инфантерии Багратион командовал 2-й Западной армией. К тому времени он уже отправил императору Александру план будущей войны с Наполеоном, выдержанный в суворовском наступательном духе. «Главная. польза от такого внезапного и скорого движения, мною предполагаемая, — писал Багратион, — состоит в том, что театр войны удалится от пределов империи и что мы в состоянии будем занять на р. Висле такую позицию, которая бы преподавала нам возможность с большею твердостию и решительностию действовать противу неприятеля», — писал Александру Багратион. Но высочайшее одобрение получил другой план — скифская война генерала Барклая, ещё одного ветерана польской кампании 1794. Два суворовских офицера — Багратион и Барклай — а какие разные судьбы и характеры. Багратион был и постарше, и выдвинулся раньше, долгое время превосходил Барклая по положению, а уж по популярности в армии и подавно. Но Барклай попал «в случай», стал военным министром — и теперь Багратион был вынужден, переламывая самолюбие, ему подчиняться. А Барклай въедливо продумал тактику 1812 года — ту самую, которая в итоге погубила Великую армию. Правда, нестерпимой для Багратиона и офицеров суворовской школы ценой: ценой нескольких месяцев позора отступлений и, наконец, сдачи Первопрестольной, которая случилась уже после смертельного ранения князя.
Обе армии отступали, двигаясь к соединению. Главный удар Наполеон обрушил на армию Багратиона, которую планировал уничтожить. Коленкур вспоминает реплику Наполеона: «Багратион будет захвачен или разгромлен, по крайней мере, частично, и это произведёт большое впечатление в России, так как Багратион был одним из старых соратников Суворова». Но армия Багратиона не была разгромлена.
Отступая, Багратион давал сражения у Салтановки, Романовки. Ему удалось оторваться от войск Даву, переправиться через Днепр и под Смоленском соединиться с первой армией.
Начальником штаба 1-й армии — армии Барклая — был генерал Ермолов, близкий по духу Багратиону последовательный ученик Суворова. Багратион откровенно писал ему: «Стыдно носить мундир. Я не понимаю ваших маневров. Мой маневр — искать и бить!». Это были слова полководца румянцевской и суворовской школы, растерянного и униженного реалиями 1812 года. Вопреки предложению Багратиона, генеральное сражение под Смоленском не было дано. Приходилось с боями отступать — огрызаться, а не атаковать противника. Причём отступать по родной земле — к Москве Белокаменной. Багратион кипел: «Вся главная квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку никакого». Грузин, а не великоросс, но потомственный подданный императоров Российских, он, разумеется, с полным основанием считал себя русским.
Не одним бесстрашием и напором был славен «преотличнейший генерал» (формула Суворова) князь Пётр. Ему принадлежит несколько прозорливых стратегических решений. Именно Багратион у Колоцкого монастыря, что в 12 километрах от Бородина, благословил партизанское движение Д.В. Давыдова, написав по этому поводу инструкцию: «Ахтырского гусарского полка господину подполковнику Давыдову. По получении сего извольте взять сто пятьдесят казаков от генерал-майора Карпова и пятьдесят гусар Ахтырского гусарского полка. Предписываю вам взять все меры, дабы беспокоить неприятеля со стороны нашего левого фланга, и стараться забирать их фуражиров не с фланга его, а в середине и в тылу, расстраивать обозы и парки, ломать переправы и отнимать все способы. Словом сказать, я уверен, что, сделав вам такую важную доверенность, вы потщитесь доказать вашу расторопность и усердие и тем оправдаете мой выбор. Впрочем, как и на словах я вам делал мои приказания, вам должно только мне обо всем рапортовать и более никому. Рапорты же ваши присылать ко мне тогда, когда будете удобный иметь случай; о движениях ваших никому не должно ведать и старайтесь иметь их в самой непроницаемой тайности. Что же касается до продовольствия команды вашей, вы должны сами иметь о том попечение».
Начинались роковые дни для генерала и для всей России. 24 августа завязался бой за Шевардинский редут. Наполеон выдвинул против редута 30 тысяч пехоты, 10 тысяч конницы и 186 орудий. Этим силам противостояло 8 тысяч пехоты, 4 тысячи конницы и 36 орудий. После нескольких атак французам удалось овладеть редутом. Тогда Багратион направил в бой две свежие дивизии, которые энергичной контратакой выбили противника. Львом российской армии Багратиона называли справедливо — и Наполеон не преувеличивал, когда назвал Петра Ивановича «лучшим генералом российской армии».