В годы Великой Отечественной войны увеличилась численность войск НКВД по охране железных дорог на 40 тыс. человек. Органам железнодорожной милиции НКВД СССР предписывалось проводить решительную борьбу с разбоем, грабежами и хищением грузов, нарушителями общественного порядка на железных дорогах, передавая виновных на суд военного трибунала. Рассмотрение дел в военных трибуналах производилось в порядке, установленном «Положением о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении и в районах военных действий».

Необходимо отметить, что служба в Красной армии в годы войны большинством населения Советского Союза воспринималась как священный долг каждого гражданина, имело место массовое добровольческое движение. Уже 1 июля 1941 г. в РККА было призвано 5,3 млн чел.[350] Всего за годы войны (за исключением повторно призывавшихся) в армию мобилизовали 29 млн 575 тыс. чел. В Советском Союзе начало формироваться народное ополчение. Например, в одной только Чкаловской области в июне 1941 г. заявления в ополчение подали свыше 8 тыс. граждан. Полностью сформировали один батальон, три роты, шесть взводов и пять дружин. В результате вместо планировавшегося полка создали дивизию народного ополчения, в которую вошло 11 тыс. добровольцев, в том числе 5 тыс. женщин[351].

Естественно, находились и те, кто не желал воевать. Подобные настроения наблюдались прежде всего в республиках и областях, включенных в состав СССР перед войной. Многие жители западных областей Украины, Белоруссии, Прибалтики негативно воспринимали проводившиеся там политические и социально-экономические преобразования, сопровождавшиеся репрессиями в отношении противников советской власти. Их недовольство с началом войны усилилось. Оно выражалось в невыполнении распоряжений местных органов власти, уклонении военнообязанных от прибытия на призывные пункты. В ряде населенных пунктов местное население приветствовало прибытие немецких войск.

Организация мер по борьбе с дезертирством возлагалась на органы НКВД. Формы и методы их работы отличались большим разнообразием: паспортные столы выявляли дезертиров и уклоняющихся от службы при проведении мероприятий по поддержанию паспортного режима и учета военнообязанных; отделы службы и боевой подготовки – через организацию тыловых облав на дезертиров с участием милиционеров, военнослужащих внутренних войск, сотрудников военных комендатур и т. д. Особая роль отводилась уголовному розыску. Сотрудникам Отдела уголовного розыска и Отдела по борьбе с бандитизмом было поручено выявлять дезертиров агентурно-оперативным путем. Семьи дезертиров ставились на оперативный учет, за ними устанавливалось агентурное наблюдение[352].

Работники НКВД проводили постоянную проверку мест массового скопления населения (рынки, вокзалы, привокзальные площади, поезда и т. д.). Под контроль попадала работа военно-врачебных комиссий, ужесточались порядок и учет военнослужащих на военно-пересыльных пунктах.

Сотрудники правоохранительных органов проводили комплексные массированные «зачистки» отдельных районов. Территория местности заранее делилась на отдельные участки с учетом дислокации оперативных групп[353]. Каждый участок отрабатывался путем обхода жилых помещений, мест общественного пользования, организовывалось патрулирование на железнодорожных путях, шоссейных и проселочных дорогах, выставление постов. Например, проводя подобные операции на рынках, сотрудники НКВД оцепляли их, создавали контрольно-проверочные пункты при входе и выходе. В сельской местности помимо общественных мест осматривались нежилые строения (бани, амбары и др.), проводились зачистки прилегающих природных ландшафтов[354].

Кроме дезертиров из рядов РККА в годы войны имелись «дезертиры трудового фронта», которыми считались самовольно ушедшие с производства и «злостные прогульщики».

Рабочие оборонных предприятий, так же как и военнослужащие, подлежали мобилизации военными комиссариатами. 21 декабря 1941 г. был издан закон о введении военного положения на предприятиях, связанных с оборонным производством, а 26 декабря 1941 г. – Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности рабочих и служащих военной промышленности за самовольный уход с предприятий». В соответствии с указанным законодательным актом все мобилизованные на период войны рабочие и служащие, занятые в военной промышленности, «закреплялись» для работы на определенных предприятиях. В отличие от дел о преступлениях, предусмотренных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г., которые в большей части рассматривались судами общей подсудности, дела на лиц, виновных в самовольном уходе с работы, подлежали рассмотрению военными трибуналами. Указ предусматривал рассмотрение самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий военной промышленности, в том числе и эвакуированных, как дезертирство. Провинившихся приговаривали на срок от 5 до 8 лет лишения свободы. Если в результате допущенной халатности на производстве происходили крупные аварии, то виновным грозил расстрел[355]. Например, в 1943 г. в Челябинске сотрудники органов НКВД арестовали группу, участники которой, похищая с завода № 62 через работавших там канцелярских служащих бланки справок об увольнении с завода и о предоставлении отпуска для проезда за вещами, снабжали ими дезертиров с оборонных заводов. Только с одного предприятия по таким сфальсифицированным документам дезертировало более 300 чел.[356] Согласно постановлению СНК СССР от 3 января 1942 г. на директоров предприятий военной промышленности возлагалась обязанность направлять материалы о дезертирах военному прокурору не позднее, чем на следующий день после установления факта дезертирства. Органы прокуратуры руководствовались соответствующими разъяснениями наркома юстиции СССР Н. М. Рычкова и прокурора СССР В. М. Бочкова. Они должны были немедленно и без проведения предварительного расследования выносить постановления о привлечении обвиняемых к ответственности и передавать эти постановления в ближайший военный трибунал вместе с материалами, полученными от директоров военных предприятий. Дела по Указу от 26 декабря 1941 г. рассматривались военными трибуналами во внеочередном порядке без подготовительного заседания. В условиях войны получила распространение практика заочного рассмотрения военными трибуналами дел о дезертирстве с предприятий военной промышленности. Нередко обвинения формулировались на основании материалов, которые предоставляли руководители предприятий, без проверки объективности и достоверности, указанных в них фактов.

Рычков Н.М.

В период Великой Отечественной войны имели место случаи неявки на призывные пункты в срок из-за «бытовых» причин. В результате домашних «проводов в армию» некоторые военнообязанные, находясь в состоянии алкогольного опьянения, не являлись в назначенные сроки в военкоматы и, как следствие, отставали от своих формируемых частей. Такое деяние предполагало уголовную ответственность.

Особым видом уклонения от воинской службы считалось причинение себе телесного повреждения, симуляция болезни или иной обман (ст. 193–12 УК РСФСР). Под причинением себе какого-либо телесного повреждения понимались всевозможные виды причинения расстройства здоровью или увечья, влекущие за собой постоянное или временное освобождение от военной службы. Как свидетельствуют архивные материалы, некоторые лица в целях уклонения от призыва производили членовредительство – отрубали пальцы, наносили себе ножевые и огнестрельные ранения[357]. Уклонение от воинской службы путем симуляции болезни выражалось в заявлении о мнимой болезни, в симуляции физических дефектов или психических расстройств, а также в искусственном ухудшении или обострении действительно существующей болезни.

Бочков В.М.

Например, в Секретарское РО НКВД с ранением руки доставили А. В. Молина. С целью уклонения от призыва он инсценировал нападение на него дезертиров, нанеся себе огнестрельное ранение в руку. Однако расследование установило, что Молин умышленно поранил руку и, чтобы избежать ответственности за членовредительство, инсценировал нападение[358].

В феврале 1943 г. поступили данные о том, что группа военнообязанных (Н. Т. Гранкин, В. Т. Гранкин, Т. М. Кобзев, К. Козуляев), проживающих в колхозе им. Карла Маркса Петуховского района Курганской области, в целях уклонения от службы в Красной армии по сговору между собой занимались членовредительством, впрыскивая керосин под кожу. В результате проведенного органами внутренних дел расследования их привлекли к уголовной ответственности[359]. Аналогичные случаи членовредительства зафиксированы и в БАССР. Так, в деревню Н.-Заитово Шаранского района Башкирской АССР после ранения прибыл красноармеец Хазеев, который перетягивал шнуром ногу выше колена, нога опухала, и врачи не признавали его годным к строевой службе. Для установления симуляции его поместили в больницу[360].

Уклонение от воинской службы достигалось и сообщением заведомо ложных сведений, в силу чего могло последовать полное или временное освобождение от несения службы, и представлением документа, принадлежавшего другому лицу вместо своего. За данный вид воинских преступлений предусматривалось наказание в виде лишения свободы на срок до 5 лет, а при совершении преступления в военное время или в боевой обстановке – расстрел с конфискацией всего или части имущества[361].

Одним из способов уклонения от мобилизации являлись подделка и подлог документов. В связи с отступлением Красной армии на оккупированной немецко-фашистскими войсками территории СССР остались различные документы, в том числе связанные с организацией паспортной работы. Сотрудники правоохранительных органов в чрезвычайных условиях войны при выдаче паспортов не всегда соблюдали требования, предусмотренные «Положением о паспортах». Данные обстоятельства использовали шпионы, диверсанты, дезертиры. Главное управление милиции НКВД СССР в апреле 1942 г. приняло решение об усилении борьбы с дезертирством, что обязывало сотрудников органов милиции проводить постоянные мероприятия по укреплению паспортного режима. В 1942 г. в Советском Союзе была проведена перерегистрация населения в паспортизированных местностях путем вклейки в каждый паспорт контрольных листков. Контрольные листки изготовлялись по заказу Главного управления милиции НКВД СССР Госзнаком. В них указывались номер и серия паспорта, фамилия, имя и отчество, время вклейки контрольного листка. Контрольные листки скреплялись гербовой печатью органа милиции и подписывались начальником подразделения.

Сотрудники органов милиции проводили перерегистрацию в тесном взаимодействии с органами регистрации актов гражданского состояния, что позволяло выявлять не только нарушителей паспортного режима, но и разного рода уголовных преступников.

Уклонистов с фальшивыми документами привлекали к уголовной ответственности по статье 193–12 п. «в» УК РСФСР (уклонение в военное время от несения военной службы путем подлога документов). Данные факты фиксировались по всей стране. Уклоняющиеся и дезертиры подделывали истории и свидетельства болезни, удостоверения, денежные и продовольственные аттестаты и другие документы, благодаря которым получали отсрочку или даже освобождение от службы в РККА. Так, в 1942 г. органы прокуратуры Чкаловской области в г. Орске задержали лейтенанта 237-й стрелковой дивизии К. А. Кисилева и техника А. Д. Денисова, а в декабре 1942 г. Усть-Уйским районным отделом НКВД Курганской области арестован Е. А. Богданов. Они привлечены к уголовной ответственности за подделку документов и уклонение от службы[362].

В годы Великой Отечественной войны нарушение правил воинского учета создавало трудности при мобилизации военнообязанных и призывников в Действующую армию. 28 января 1942 г. в «Известиях» публиковали новые правила учета и передвижения этих категорий граждан. Нарушение правил наказывалось санкцией, предусмотренной ст. 193–10 а, как за уклонение от мобилизации в военное время, – лишением свободы на срок не ниже одного года, а для начальствующего состава – не ниже двух лет с конфискацией всего или части имущества, с повышением санкции при особо отягчающих обстоятельствах до высшей меры наказания – расстрела с конфискацией имущества[363].

В Башкирской АССР заместитель начальника Федоровского РО НКВД Башкирской АССР капитан милиции В. А. Рудыкин вступил в преступный сговор с проживающими в районе Сарсынбаевым, Аябовым и Тулигановым и через них выдавал паспорта и свидетельства о рождении гражданам, которые уклонялись от призыва. В документах возраст призывника либо занижался, либо увеличивался. Получив фиктивные паспорта, избежавшие призыва граждане занимались грабежами, воровством лошадей, скота, хлеба. Рудыкин получал взятки как деньгами, так и продуктами питания. Всего им было получено: денег – 31 500 рублей, муки – 9 пудов, картофеля – 3 пуда, 1 велосипед. Кроме того, находясь в служебной командировке в Уфе, Рудыкин в нетрезвом состоянии потерял ряд секретных документов, которые позже обнаружили в г. Черниковске[364].