Правда, работа оказалась не такой легкой, как он думал сначала. В этом Рамон убедился еще в те дни, когда с него стали лепить восковую куклу. Скульптор, старый итальянец, бесконечно мял и приглаживал податливый воск, ни на минуту не переставая ворчать:

— Не дергайся, черт тебя подери! Стой спокойно и забудь совсем обо мне. Думай о чем-нибудь своем!

Но стоило Рамону напрячь всю свою волю и застыть неподвижно, как старик снова принимался ворчать:

— Что ты надулся, как индюк! — Он больно хлопал его ребром ладони по напряженным мускулам: — Не напрягайся! Расслабь, расслабь мышцы! Ведь в такой позе ты не выдержишь и пяти минут.

Правда. И как он только угадывал, этот чертов старик? Действительно, поясница сразу же деревенела и начинала болеть.

Нелегко было угодить старому скульптору. Иногда, бывало, он швырнет свой инструмент на пол и кричит:

— Если ты, чертов сын, все время будешь менять выражение лица, то лучше убирайся к дьяволу! Не могу же я каждый день переделывать свою работу! Тысячу раз говорю тебе: не напрягай тело!

Рамон позировал в полуподвале музея, там, где помещался склад старых кукол. Когда он работал, старик не пускал туда никого. Никто не должен был видеть куклу, пока она не готова. Даже сам Рамон.

— Потом, потом… — говорил скульптор, ревниво накрывая после каждого сеанса куклу простыней. — Еще насмотришься, успеешь!

По всем признакам много лет назад здесь, в полуподвале, шла горячая работа: повсюду валялись ржавые проволочные каркасы кукол со смешной деревянной болванкой вместо головы. Вдоль одной из стен, на самой верхней полке, отдельно лежали старые восковые маски — некоторые с отломанными носами и трещинами на лице; на остальных полках валялись руки, ноги, парики, маски и старая выцветшая одежда, от которой сильно пахло нафталином. Все это было покрыто толстым слоем пыли и выглядело мертвым и давно забытым. Лишь посередине помещения поблескивала никелированными боками новенькая электрическая ванна.

В ней каждое утро грелась вода, в которой скульптор выплавлял воск из старых, негодных кукол. Он долго и придирчиво выбирал их среди рухляди и иногда, прежде чем бросить обломок в чан, долго всматривался в него и объяснял Рамону:

— Это знаменитый «Одиссей» русского мастера Федора Захарова. Эта кукла, парень, была когда-то очень известна! Ее показывали во всем мире, и не было газеты, которая бы о ней не писала. А теперь… — И он с грустной усмешкой бросал старый осколок куклы в чан. — Такая уж судьба, парень, не только у людей, но и у кукол. Время не щадит никого, даже каменные монументы. Уж на что египетские пирамиды кажутся вечными, но и они когда-нибудь превратятся в пыль…

Воск таял и всплывал на поверхность. В обязанность Рамона входило вылавливать его ложкой до тех пор, пока в чане не оставался лишь каркас, деревянная болванка да раскисшие куски картона. Рамон не любил эту работу: очень неприятно было смотреть как, расплавляясь в горячей воде, исчезают черты лица. Казалось, что кукла оживает, гримасничает и плачет…

Когда работа стала подходить к концу, старик уже не ворчал на Рамона. Теперь он разговаривал спокойно, хотя и не всегда понятно:

— Ты не думай, парень, что если кукла будет на тебя похожа, то это уж и все. Как бы хорошо я ее ни смастерил, она куклой и останется: никогда не постареет, не изменит выражения лица и не сгорбится с годами. Другое дело — человек. Он с каждым днем меняется. Сегодня у него на душе радость, завтра горе, или скука, или гнев, или усталость. От всего этого со временем у него появляются морщины, седые волосы… Глядишь — и в старика превратился! Конечно, от старости, как и от смерти, никуда не уйдешь, но выглядеть молодо можно очень долго. Нелегко это, но можно! Надо только беречь свое лицо. Кремы, массаж, румяна — это само собой. Но главное — не наживать новых морщин. А для этого нужно отучить себя корчить гримасы, морщить лоб, плакать и даже смеяться. Да, да, парень, ничто так не уродует лицо, как смех и слезы…

Рамон не совсем хорошо понимал старого итальянца. Что же еще нужно делать? Видит бог, он уже научился стоять неподвижно по часу и больше. А что устает, так это потому, что без привычки. Но это пройдет.

— И еще хорошенько запомни: эта кукла обойдется хозяину недешево. Чуть ли не тысячу долларов. Но без тебя она не стоит и воска, из которого сделана. Главное в ней — это ее сходство с тобой, понимаешь? Сходство!

Это Рамон понимал хорошо. Ведь это и было самое замечательное в его новой работе — уверенность в завтрашнем дне, в том, что эта работа постоянная. Если уволить Рамона, куда же тогда девать куклу? Выбросить?

О нет, не такой человек мистер Губинер, чтобы выбрасывать на ветер тысячу долларов!

— Ну, ну, ты не очень о себе воображай! — охлаждал его пыл старик. — Ты ведь сам по себе стоишь еще меньше, чем кукла. Тебя-то ведь тоже держат из-за нее. Да ты не обижайся! Я это к тому говорю, что тебе куклу надо беречь, как собственный глаз, как себя самого! Ты должен следить за ее одеждой, прической, сдувать с ее лица каждый день пылинки. И не дай бог, разобьется она или, того хуже, расплавится на солнце! Новую куклу хозяин с тебя не закажет, хотя бы уж для того, чтобы тебя наказать за нерадивость. Да и за те же деньги он лучше обновит аттракцион, покажет другое лицо!