— Успокойтесь, Алекто, — накрыла я ее ладонь своей, но она выдернула руку и отвернулась к окну.

— Ну и ладно. Если всем вам хочется быть против меня, пусть так и будет.

— Никто здесь не против тебя.

Она не ответила, я же с напряжением вглядывалась в ее лицо. Глаза теперь снова были, как обычно, карие. Ну конечно же, карие. Какими им еще быть? Покровитель ошибся. Это была не инициация. Если мы продолжим упорно тренироваться, то очень скоро Алекто полноценно перекинется, и я с полным правом вручу ей талисман-покровитель рода Морхольт на пиру в честь этого события.

Тут в повозку влетел снежок, разбившись о стену и осыпав всех нас.

— Эй, вы там.

— Ну, я тебе покажу, — погрозила Алекто кулаком скакавшему неподалеку и посмеивающемуся Каутину.

Собрав снег с оконного проема, она отомстила ему ответным, но Каутин легко уклонился и, пришпорив коня, скрылся из виду.

К вечеру, когда мы были на привале, прилетел голубь от Рогира. Мы не стали сообщать ему о случившемся, чтоб не беспокоить. Он говорил, что чувствует себя лучше, но для скорейшего выздоровления лекарь прописал не разбавлять вино водой, причем отдавать предпочтение сортам с острова Сиетэ, славящимся своими свойствами (и дороговизной, мысленно отметила я), и употреблять жирное мясо. А в наших владениях, как назло, закончились кабаны, и он просит прислать с ответным голубем мой приказ нашему вассалу открыть для него охотничьи угодья. Да и его пурпуэн имел несчастье напороться на сук во время прогулки (то есть преследования косули, конечно же, как я понимала), а потом еще и промокнуть под дождем, превратившись в поникшие лохмотья, поэтому требуется распоряжение для нашего управляющего достать из кладовых новых отрезов шелка.

— Скажи господину, — повернулась я к лекарю, исполнявшему обязанности походного писца и щурившемуся сейчас в свете костра, — что наши вина ничем не хуже вин с острова Сиетэ, в которые, как я слышала, примешивают дурман для улучшения его покупательных свойств, наш вассал должен поднимать на ноги шестерых детей, больную жену и мать, а охотничий костюм из шерсти послужит отличной заменой пурпуэну из шелка, к тому же не промокнет под дождем и сохранит тепло, а я очень пекусь о здоровье моего супруга. Что до мяса, солонина из наших погребов в последний раз помогла Каутину быстрее оправиться от простуды.

Запечатав письмо, я снова протянула его лекарю с тем, чтобы он привязал его к ответной птице, но тут к нам подбежала Алекто.

— Это от отца? — запыхавшись, она остановилась рядом.

Пожевав губу, я неохотно кивнула.

— Тогда передайте ему еще это, — протянула она сложенный вчетверо клочок пергамента.

Я повертела послание. Записка была очевидно тяжелей, чем весил бы просто пергамент, и под пальцами угадывался контур монеты, размерами и формой совпадавшей с золотой. Той самой, что Алекто подарили на последний день рождения.

— Алекто, вы хотите, чтобы птица не долетела до замка?

— Я лишь хочу засвидетельствовать отцу свое почтение и пожелать скорейшего выздоровления. — Ее лицо было непроницаемо.

— Что ж, вышлите двух птиц, — кивнула я к лекарю и, отвернувшись, двинулась обратно к шатру.

Алекто подсела к Каутину, строгавшему палку перед костром.

— Как ты? — Он кинул на нее быстрый взгляд и продолжил обтачивать кончик с таким усердием, что он вошел бы в бок дичи, как игла в мягкий шелк.