Слова и золотые руки

Всю ночь ему не спалось: то нога болела, то спина ломить начала. С первыми лучами солнца он встал, оторвал рукав от своей старой рубахи, обмотал им обожженную ногу и, прихрамывая, опираясь на свой боевой посох, побрел по дороге. Все тело ломало, а голова казалась свинцовой. Иван несколько раз останавливался, пока не добрел до колодца. Кто вырыл этот колодец у дороги, он не знал, и не понимал, зачем это кому-то понадобилось? От усталости и боли он просто не заметил, что когда-то здесь жили люди. Сараи и дома давно сровнялись с землей и заросли бурьяном, а вот колодец остался. Он продолжал служить проходящим по дороге людям. Иван с трудом напился из привязанного к длинной жерди ведра. Вода из него убегала, как из решета, оставляя путнику лишь несколько глотков. Он присел у колодца и задумался: как ему идти дальше? Повернулся, посмотрел на уходящую к горизонту дорогу и тяжело вздохнул. «На пару дней еды хватит. Вода рядом. Что ж, придется сидеть здесь и ждать, пока я не окрепну», – решил Иван. Он попытался, как раньше, посмотреть на солнце и набираться от него сил, но головная боль не давала сосредоточиться. От первого же взгляда на солнце голова еще больше разболелась, и Иван, не выдержав, застонал. Сжимая зубы, он закрыл глаза и стал терпеть нахлынувшую боль.

Может, час, а возможно, и больше он сидел у колодца с закрытыми глазами и старался ни о чем не думать, он понимал, что дальше идти не сможет. Возвращаться в деревню у сгоревшего леса он не хотел – с лишком странно его там встретили. Хотя где-то в душе он понимал этих людей: как можно спокойно смотреть на человека, который вышел целым из огня? Теперь ему было понятно, что произошло с ним, но тогда он не мог объяснить этого людям. Вряд ли бы они его поняли. У них в глазах был страх, и он помнил об этом. И к тому же тогда он и сам не знал объяснения. «Вернуться, но ведь туда тоже нужно дойти, а сил совсем нет, и что я скажу им, если и говорить-то мне пока нельзя?» – со злостью думал Иван. Он сидел обессилевший у колодца, боясь открыть глаза и произнести хотя бы одно слово. «Что со мной происходит? Зачем мне эти силы и знания, если я не могу встать и идти? – думал он про себя и одновременно ругал за собственную слабость. – А может?..

Иван резко открыл глаза, посмотрел на небо и постарался собрать все, что в нем осталось. Он попытался забыть о боли и слабости. Мягкие, пушистые облака медленно плыли по небу. Они расслабляли его, нашептывая: успокойся, спи, молчи.

Иван закрыл глаза и, пытаясь собраться, из последних сил представил крепость, воинов и себя, вращающего огромный двуручный меч. Он почувствовал, что учение не прошло напрасно. Где-то в глубине его что-то родилось и стало расти. Вскоре эта сила охватила, вошла в каждую жилу его тела, и Иван, почувствовав ее, встал. Он поднял свой посох и, не обращая внимания на боль и слабость, шагнул вперед. Его взгляд был устремлен к горизонту, в котором растворялась дорога. Куда она вела его, он не знал. Что произошло с ним дальше, не помнил. Очнулся от этого состояния лишь через несколько недель, обнаружив, что лежит на широкой лавке под тяжелым пахнущим пылью тулупом.

– Ну вот, ожил, – услышал Иван голос женщины. Повернул голову и увидел старуху, разжигающую в старой печи щепки. – Напугал всю деревню нашу, – обратилась она к Ивану. – Ко мне дети прибежали и кричат от страха: «Гляди, покойник идет!» А я вышла к дому и вижу тебя. Глаза закатились, лишь белки светятся, ноги трясутся, но посох свой держишь так крепко, что двое мужиков еле вырвали его у тебя из рук. Я тут в деревне давно живу, многое видела. Поняла сразу: нужно тебе идти, вот ты и идешь! Вернее, тело идет, а ничего не понимает, куда и зачем? Голова-то совсем не твоя, и глаза пустые. Я тебе сон-травы разожгла да дымом окутала – ты сразу и уснул, а проснулся сегодня. Времени прошло много, уже новый месяц на небе появился, так что вставай, хватит лежать. От этого сил не прибавится. Иди, походи, может, дров наколешь, кости разомнешь. А то залежался, поди?

Иван встал с лавки и только хотел поблагодарить старуху за спасение, как вспомнил о том, какая неуправляемая сила в его словах может быть. Встал он перед ней и до земли поклонился.

– Э, да ты и говорить-то не можешь, – у видев это, произнесла старуха. – А слышишь? – Иван покачал головой в знак согласия. – Ну и то хорошо. Иди на улицу, подыши свежим воздухом, – предложила она.

Иван вышел из дома, вдохнул полной грудью воздух и почувствовал, как силы в нем появляются. Посмотрел на ногу – ожог давно зажил. Обрадовался, взял топор и давай дрова колоть. А старуха выбежала и стала ругать его: «Хватит, хватит! Слаб еще!» Положил Иван топор, улыбнулся и еще раз поклонился до земли доброй женщине. Она его по плечу похлопала и в избу позвала. Поставила перед ним целый чугун картошки и кувшин молока и приказала все съесть. Наелся Иван, встал из-за стола, но старуха опять его ругать стала. Поняла, что он уходить собрался, и не отпустила. Заставила еще пару дней у нее пожить. Согласился Иван, а потом еще на неделю остался. Со временем починил ей крышу, колодец почистил, дров наколол, а однажды зашел в дальний сарай, увидел, что этот заброшенный сарай – бывшая кузница. И инструмент, и печь – все есть, только пылью покрылось да паутиной обросло.

Вечером рассказала ему старуха о муже своем кузнеце и о сыне. «Убили их разбойники. Ночью пришли, забрали оружие, которое ее муж для них делал, а вместо благодарности, чтобы не платить, им же и убили. Все люди в деревне отвернулись от меня, но прошли годы, они забыли об этом. Да и что им обиду на меня держать. Я ведь говорила, предупреждала мужа своего, не нужно оружие делать, мирные мы. Принесет оно нам беду. Но он не послушал. С тех пор в эту кузницу никто не заходит – ты первый».

Выслушал ее Иван, опустил глаза, захотелось ему сказать доброе слово старухе, посочувствовать ей, но не смог он этого сделать. Язык, как нарочно, стал тяжелым, а губы очерствели. Он лишь тяжело вздохнул и опустил голову, чтобы в глаза ей не смотреть.

На следующий день выпал первый снег, увидел его Иван и подумал: куда ему идти, если зима наступает. Трудно будет. Нужно перезимовать, а заодно и силы восстановить, чтобы дальше свой путь продолжить. Старуха как в воду глядела, с утра стала уговаривать его остаться на зиму. Иван согласился и решил в кузнице порядок навести да кое-что нужное для хозяйства выковать.

На следующий день услышали люди звон молота, увидели, как печь дымит, и все собрались у кузницы. Одни кричали, хотели запретить Ивану работать, другие, наоборот, поддержали. Своего-то кузнеца в деревне не было, и приходилось им за каждой мелочью в соседнюю деревню ездить. А когда увидели, какие он подковы сделал – замолчали. Поняли, что дело свое он знает, хоть и никому ни слова не отвечает.

Стали люди приходить к нему, заказы приносить, а старуха даже помолодела от радости. Сарафан достала нарядный и всем гостям была рада. Стал Иван ей как родной. Но только он сам загрустил, мать и отца вспомнил. Затосковало сердце по родному дому. Столько лет он в пути многое увидел, познал, но впервые за все эти годы понял, что такое родное тепло. И вспомнил об этом в чужом доме.

Возможно, пришло время узнать новую силу, что каждого путника домой ведет, а может, Иван смог управлять тем, что познал. Ведь он все это время тренировал себя. И обретенные знания постепенно стали подвластны ему. Он вкладывал силу в металл, в то, что он делал. Вещи эти ценились у людей потому, что обладали необычной крепостью и надежностью. А то, что он молчал, уже никого не удивляло.

Некоторые девушки даже стали заглядываться на него и шутить с подружками: ну и что, пусть молчит, зато никогда ругаться не будет. А Иван спокойно жил и работал.

Пришла весна, и как только сошли с земли последние сугробы и убежали весенние ручьи, зашел он в последний раз в кузницу, а старуха, увидев его глаза, поняла все без слов. А Иван на прощание поблагодарил ее и сильно удивил, сказав: «У меня своя дорога, по которой я должен пройти». Взял посох, старую суму, которую старушка залатала и даже новый узор добавила, положил в нее хлеба и на рассвете следующего дня ушел.