— Я не знаю, какое у меня сердце. Я ничего про себя не знаю, — отвечаю без эмоций.

— Ты можешь долго выжидать, это правда… Но это не значит, что ты лишена чувств или не имеешь своего собственного окраса, — звучит спокойный голос.

— Так, какая я? — задаю вопрос.

— Не мне говорить тебе об этом. Ты должна узреть себя сама и, не основываясь на чужом суждении — вынести своё собственное, — отвечает Бао Чжань, затем отстраняет меня от себя.

— Я думала, ты завалишь меня комплиментами, — замечаю удивленно.

— Я мог бы сделать это, если бы желал добиться твоего расположения.

— А ты этого не желаешь?

— Я в этом не нуждаюсь: ты делишь со мной постель.

— Выходит, ты уже имеешь моё расположение, и я сама предоставила его тебе, — задумчиво протягиваю.

Это ведь тоже многое говорит обо мне, как о личности… верно?

Вот только, стоит ли торопиться называть эту наивную доверчивость добродетелью?

Может, стоит назвать это глупостью?

— Ты способна отличить заботу от притворства. Именно поэтому в твоём окружении долгое время был лишь один глубоко влюбленный в тебя небожитель, — произносит Бао Чжань, мягко приподняв мой подбородок.

— Но тебя я раскусить не могу, — говорю ему прямо, встретив взгляд умных глаз.

— Потому что в таких древних богах, как я, больше от демонов: я видел все проявления бессмертных, видел все их грехи, все их победы и все поражения… — протягивает древнейший, — После стольких лет наблюдения… теряется способность мыслить прямолинейно.

— Ты пугаешь меня такими речами, — признаюсь, сведя брови.

— Тебе не о чем переживать: в этой жизни у меня остались только две драгоценности — это ты и наши дети. И вам я никогда не наврежу.

— А как же бессмертное царство? — спрашиваю негромко, остро почувствовать его искренность.