Я наблюдаю, как моя дочь Шарлотта становится фотографом: она снимает твое искусство и твою жизнь. Ее поэтический мир – полная противоположность твоему.

Ты хочешь демонстрировать совершенство, пропагандировать его, причем весьма деспотично. Ты хочешь показывать красоту, богатство, роскошь немногих счастливых избранных. Твое предложение авторитарно, безапелляционно.

Ты выводишь на сцену тщеславие, эротизм, соблазны.

Здесь нет места сомнению. Ты навязываешь свое мнение.

Ты хочешь отразить яркий мир, который волнует тебя так сильно.

Шарлотта же работает деликатно, эмоционально, тонко. Она сомневается.

На мой вопрос, как она покажет твой мир, Шарлотта отвечает, что постарается взглянуть на изнанку твоей безупречности, твоего глянца.

Обнажить то, что ты, вероятно, не хотела показывать. Я тоже так поступаю.

Что там, за изнанкой твоих великолепно написанных, выверенных картин? В твоих работах нет ничего от той беспокойной жизни, которой ты жила.

До сих пор, Тамара, мы видели лишь крепкую броню.

Ты создала ее из утонченности и гламура, ты придумала образ, который вошел в моду.

Но как долго ты сможешь носить эту броню?

Как далеко заведет тебя поиск совершенства? Ты никогда не боялась, что обожжешься?

Тебе еще нет тридцати, и ты вгрызаешься в жизнь с волчьим аппетитом.

Благодаря посещениям литературных салонов ты составила впечатляющий список известных личностей, которых стоило бы написать.

Наркотики и секс, мощные векторы твоего наслаждения, толкают тебя все дальше и дальше.