Золотовласая зеленоглазая женщина. Она крепко держит шляпу затянутой в перчатку рукой. Почему? Из-за ветра? За ее спиной и правда развеваются воланы, как будто их колышет легкий бриз.
Ярко-красные губы сердечком. По-детски пухлый подбородок. Но торчащие соски, натянувшие ткань платья, принадлежат взрослой женщине. Особенно дерзко дразнит правый. Ты ведь хотела, чтобы на него обратили внимание, не так ли?
Ты хотела, чтобы взгляд притянула милая округлость живота, чтобы было видно бесстыдство пупка, как будто эта молодая женщина нага.
Это платье из атласа, Тамара? Из шелка? Оно облегает твою натурщицу, как вторая кожа, не оставляя ничего на милость воображения.
Левая рука грациозно чуть согнута в локте, как будто она играет на пианино. Изящно отставлен мизинец.
Она стоит? Сидит? Облокотилась о стену? Сложно понять.
Она ждет. Чего же? И в то же время кажется весьма решительной. Как будто ничего не боится. Даже если ее кавалер не явится на свидание, она расстроена не будет.
Твоя молодая женщина в зеленом кажется вылитой из стали – создание из хрома и железа, настоящая воительница. Складки ткани словно из жести.
Я думаю, мне понравилось именно это – непобедимость, мощь, пластика победительницы. Женщина, которая ждет, но остается уверенной в себе. В ней нет пассивности. Нет слабости.
И я, подросток, сомневающийся во всем (а особенно в себе), почувствовала исходящую от этого портрета силу, как будто хотела ею напитаться, как будто она должна была меня спасти.
«Женщина в меховом манто». 1925
В 1925 году, когда ты станешь известной, еще одно имя зазвучит повсюду в Париже.
Молодая женщина. Американка.
Ей восемнадцать.
Ее кожа темна. Ее формы сводят мужчин с ума.
Действие происходит в Театре Елисейских Полей. В известном спектакле «Ревю нэгр».
Каждый вечер зал переполнен, в нем собираются восхищенные зрители, в том числе Робер Деснос, Блез Сандрар, Франсис Пикабиа.
И ты.
Она красива, грациозна, танцует, как никто другой.
А еще она замечательно гримасничает, закатывает глаза, показывает язык, косит глазом.