Плач о девушке с серебряной лентой звенел над дорогой процессий, и Гелия увидела, как падают огромные небоскребы.
И она поняла, что кто-то должен вернуть людям ту песню.
Язык наш слаб, а боль человеческая огромна.
Но мрак боится песен.
И вдруг Гелия услышала смех в термах Рима.
То ли мера зла исполнилась. Зло абсурдно, и в этом наша надежда.
Плач, песни, проклятие зла.
А потом услышала смех в термах Рима.
Кто-то неожиданно тронул Гелию за руку. Никто кроме жреца не смел раньше подходить к ней, когда она стояла так на ступенях дороги процессий. Человек же этот был неприметен, только ухмылка была у него наглой. Она видела его и раньше во дворце, часто входящим в покои царицы. Говорили, что он хотел стать царским предсказателем, но мешало ему то, что он из неведомых краев. Он называл себя дорийцем.
Кажется, он странно относился к ней, Гелии, хотя ведь о ее видениях, пророчествах мало кто знал, и люди не видели в них пользы.
Некоторые дорийца боялись. Жрец рассказывал, как дориец однажды пророчествовал о том, что будет разрушено не только все на Крите, но и крепости ахеян. Жрец тогда спрашивал ее, правда ли это, будет ли, а она отвечала:
– Это не удивительно, зло так легко напророчить людям. Эта сила проста и почти безымянна. Что он еще говорил?
– Что всех нас и ахеян забудут.
И вот теперь дориец стоял рядом с ней на дороге процессий, и она была уверена, он знал, что ее ждет гибель. Зачем он здесь?
Он посмотрел на нее и засмеялся. Смех его был тихим и угрожающим. И она поняла, что бывает два вида смеха, ибо, стоя здесь, она только что слышала освежающий смех в термах Рима. И еще она вдруг вспомнила, как купец жаловался, что нет известий от мудреца ахеян Нестора, и не понимал, почему.
– Так это все ты? – она смотрела на него с удивлением. – Зачем же ты пришел сюда сейчас?
– А что ты видишь, пророчица, над которой смеются, которой не верят?
Но она ответила даже ему правду:
– То, что далеко. Зло. И как будто добрый голос друга.
– И что он тебе сказал?