– Вчера я был таким придурком, что до сих пор стыдно и долго ещё стыдно будет. А ты… Вали и не смей тут гадости говорить!

– Ты ничё не забыл? Ты ващё кто? – Никитос резко поднялся, и попытался ударить Степана, но рука была аккуратно перехвачена, вывернута, и обездвиженный болевым приёмом Никитос, невольно увидел лицо девчонки на крыльце. На лице был не страх от внезапной стычки, не восторг, не восхищение, а спокойное ожидание. Ну, вот стоит мусор, пахнет плохо, сейчас его уберут и можно будет подмести крылечко и забыть про бывшую тут грязь. Никиту это так разъярило, что он начал что-то кричать, совсем уж оскорбительное и поганое. Степан прижал чуть сильнее, но она встала, подошла поближе и сказала глядя ему в глаза:

– Знаешь, когда тебе будет совсем плохо и надо будет просить о помощи, может оказаться, что ты забыл все слова, которые могли бы тебя спасти, и осталась только та грязь, которая у тебя сейчас на языке. А это тебе не поможет. Отпусти его Степан.

– Чего это мне будет совсем плохо? – Никитос почему-то стоял как привязанный около этих двух сопляков, только запястье потирал.

– Стёп, ты, если хочешь, расскажи ему. Он сам уже на грани. Правда, у него по-другому.

– Чё по-другому? Чё ты болтаешь? – Никитос чуть не с ужасом смотрел на девчонку, а та поманила его и очень тихо сказала на ухо то, что никто знать не мог. Вообще никто!!! Он отпрянул, заорал на неё, замахнулся. Но, руку опять перехватил Стефан и уже не отпуская, вывел его за калитку.

Через пару часов Никитос сидел на берегу озера, прислонившись спиной к дереву и думал. Он давно уже не был где-то без ноута, смартфона, планшета, без чего-то на чём можно играть.

– Она видит чужие сны. И может помочь, вытащить из сна, когда… Когда самому уже не получается выйти оттуда. Вчера это были не спецэффекты. То, что ты видел в картинках надо мной, это мои сны, и я не мог сам оттуда уйти. Я год назад спать не мог. Совсем, – Степан поёжился. – И да, никто меня сюда не усылал. Я едва уговорил родителей меня здесь оставить. И это не она за мной бегает, а я без неё сдох бы, или в психушку угодил…

– А эти… Ну, собака, кот. Это что тоже на самом деле? – насмешливо фыркнул Никитос. – Заливаешь, Стеф!

– Меня Степаном зовут, – хмуро ответил тот. – Ни Стефан, ни Стеф, ни Стив. Степан. Нет, не заливаю. Они вполне реальны. Только это не собака, а волк. Если он покажется тебе ещё раз и ты его собакой назовёшь, прибить может запросто. Только вряд ли покажется. Ты лучше о себе подумай. Я смотрю ты игры выбираешь чтоб крови побольше было. Вряд ли просто так?

– Да чё ты понимаешь? – опять взвился Никитос.

– Что с тобой что-то случилось. И тебе фигово. Я бы вообще не стал с тобой говорить на эту тему, если бы сам не был таким. Ладно. Ты подумай. Если ещё можешь.

Степан встал, и оказалось, что Никита смотрит на него в упор, очень близко. – Так она действительно видит чужие сны?

– Да. Если хочет, – кивнул Степан.

– Значит и мой… Да ладно! Ха! Я почти купился… Пошли уже. – Никитос с преувеличенной бодростью пошел по пыльной дороге. Степан озадаченно уставился ему в спину. Ему и в голову раньше не приходило, что у кузена вообще могут быть какие-то проблемы.

Никитос после этого разговора к Степану не подходил, сидел в комнате, запойно играл, почти не ел. А потом, вечером второго дня, тайком вышел из дома.

Катерина шла с Полканом и Вареником с прогулки и вдруг из-за дерева вышел Степанов двоюродный брат.

– Ты говорила, что видела то… Ну, что я во сне делаю.

– Видела, – Катерина не удивилась и не испугалась.

– А не боишься?