– Так, погоди, не раскисай. Поговори с ней. Просто поговори. Прощения попроси. Знаешь, я чего только раньше не делал, она же простила.

– Ты тогда не был другом, – вздохнул Степан.

– Да. Я тогда не был. Но, это так просто не заканчивается. Мы много чего вместе прошли и пережили. Она знает нас как облупленных. И сможет простить. Может быть. Наверное…

После разговора с Киром Степану стало чуть легче, он решительно вылез на ветку дерева и спустился на землю, а потом привычно перемахнул забор.

– Чего ты тут забыл? – Волк очень хмуро поднялся из-за кустов смородины. – Тебе сюда больше дороги нет. Иди обратно!

– Я должен с ней поговорить, – Степан шагнул вперёд, Волк вздохнул, сбил его с ног, и отшвырнул обратно к забору.

– Уйди по-хорошему. Аборигены тут стали очень уж злыми.

– Нет. Не уйду. Я виноват. И хочу попросить прощения, – Степан понимал, что с Катькой он должен поговорить любой ценой!

– Мне наплевать, чего ты хочешь. Прочь!

– Не уйду, – Степан упрямо шёл на оскаленную пасть Волка. После вчерашней ночи он как-то перестал бояться таких мелочей. Та пасть, что он видел у горла, была несоизмеримо страшнее!

– Да что ты тут делать будешь? – Волк откинул мальчишку к забору так, что тот едва не рухнул. Степан снова начал подниматься, упорно отказываясь вернуться к себе. – Убирайся отсюда, зашибу!

– Как хочешь, – Степан всё равно пошел вперёд. Опять забор дрогнул и даже вроде прогнулся.

Степан встал, уже и на ногах держаться получалось не очень, но он шагнул к Волку.

Опять бросок. Волк даже чуть смутился, что перестарался. Мальчишка не поднимался долговато. Но, всё же смог встать, и вместо того, чтобы вернуться, опять пошел на него.

– Волк, оставь его. Хватит уже. Пусть попробует, – Баюн насмешливо поблёскивал глазами в рассветной полутьме. – Знаешь, Степан, ты уже почти умер ночью.

– Знаю. Я понял, – он непроизвольно коснулся горла.

– Так что, чем бы не закончился ваш разговор, учти, больше тебе играть нельзя. Никак! Это в качестве доброго совета. И да, она сейчас в тереме.

– Спасибо, – Степан вытирал рукавом разбитые о какую-то ветку у забора губы.

Катерина съёжилась на лавке у растопленной печи. Вроде и лето и печка греет, а всё равно холодно! Испугалась за этого идиота очень! Страшно, когда от твоих слов зависит жизнь человека. Тем более жизнь друга, ну, наверное, бывшего друга. Да, он сделал гадость, можно сказать предал её. И до визита в его комнату Катерина была уверена, что больше никогда в его сторону и не посмотрит, но Степан умирал, и вроде уже и не так важно стало его глупое поддакивание тому чванливому парню, было важно помочь. А потом Волк привёз её в терем, чтобы она согрелась и успокоилась, и она вспоминала и думала, что столько всего было пройдено вместе! Как он прикрывал её, иногда даже старался утешить, как рвался из рук стражников, когда её волокли чтобы отравить дымом горного дурмана. И всё? Это всё забыть, выкинуть? Как теперь быть?

– Кать! – Степану страшно было даже окликнуть её. А ну как закричит, прикажет убираться!