Когда я приступил к работе над памятником, там находились остатки старых театральных декораций. От богатого убранства ничего не осталось: только голые стены и прекрасные пропорции внутренних объемов. Все окна в барабане были выбиты. Голуби, летая над головами, роняли свои перья и теплые шарики, которые падали на наши головы и плечи.
Отопления не было, так как подвал, где находились печи, был затоплен водой. Вода в подвале появилась после того, как строители, реконструируя набережную реки Фонтанки, наткнулись на большие дубовые короба и выбросили их, посчитав ненужными. А это были дренажные трубы для отвода грунтовых вод из подвалов собора.
Как происходит работа над памятником в «величину сооружения»? (Так профессионалы говорят о размере памятника, каким он должен быть при установке на предназначенном ему месте.)
Сначала по архитектурному проекту и небольшому эскизу, утвержденному всеми художественными советами и чиновниками всех уровней, лепится метровая, а иногда и двухметровая модель. Сразу подчеркну, что таким образом утверждали проекты в доперестроечные времена, теперь же все намного проще.
Когда модель готова, ее формуют и отливают в гипсе. Теперь она готова к увеличению. Не буду вдаваться в технические вопросы. Но увеличение — это сложный, кропотливый процесс. С помощью нехитрых приспособлений маленькая модель пропорционально увеличивается в необходимое количество раз.
Предварительно для этого изготавливается металлический каркас, который приваривается к большому крюку из швеллеров. На крюке и держится вся конструкция. Потом ее обшивают деревом и сверху наносят довольно толстый слой глины, чтобы при необходимости что-то можно было снять. В результате получается некое подобие метровой или двухметровой модели, увеличенной во много раз. Соответственно, увеличиваются и ошибки, которые были незаметны в небольшой модели. То, что казалось вполне нормальным и приемлемым, оказывается подчас нелепым.
И если само увеличение и изготовление каркаса делают специалисты, которых в нашем городе, к сожалению, осталось очень немного, то теперь наступает очередь автора: ему необходимо превратить аморфную многотонную массу глины в произведение искусства. Начинаются бесконечные переделки, исправления, изменение движения, пропорций, силуэта, поиски наиболее выразительной трактовки формы, поверхностной обработки отдельных элементов.
В литературе этот процесс принято называть творческими муками. К творческим мукам добавляются физические, так как приходится сотни раз подниматься с тяжелым ведром глины на леса и вновь спускаться вниз, чтобы посмотреть издали на ту глупость, которую ты только что сделал.
Иногда такая работа тянется годами, что, в свою очередь, сопровождается некоторым риском.
Глину надо время от времени поливать, чтобы не засохла. Если польешь чересчур — она раскиснет и отвалится, если мало — засохнет.
Доски, которыми обшит каркас, от постоянной влаги начинают постепенно гнить и могут рухнуть вместе с глиной.
Однажды после окончания института я помогал моему бывшему учителю, профессору Веньямину Борисовичу Пинчуку, лепить восьмиметровую фигуру Ленина для памятника в Красноярске.
Пинчук работает очень медленно, и громадная фигура стояла в мастерской больше двух лет. Наконец на один из вторников был собран художественный совет Министерства культуры из Москвы для окончательной приемки памятника. В субботу я заканчивал левый ленинский ботинок и хотел было приехать в воскресенье, чтобы закончить правый, но стало лень; к тому же в запасе оставался понедельник, и я остался на даче.
Когда же я в понедельник открыл дверь в мастерскую, мне показалось, что в помещении взорвалась бомба. Каркас не выдержал, и несколько тонн глины обрушилось. В середине мастерской образовалась огромная, высотой метра три, куча глины, из которой торчали искореженные двадцатисантиметровые швелеры, обломки бревен, доски. Кроме того, падая, фигура, видимо, задела стеллажи с гипсовыми моделями и портретами, и все это также рухнуло вниз.
Не поленись я в воскресенье, меня бы долго выкапывали оттуда, разыскивая вместе с правым ботинком Ленина.
Дрезденский памятник из трех шестиметровых фигур и восьмиметрового знамени был куда сложнее красноярского, и поэтому большая бригада увеличителей трудилась над ним сутками около двух месяцев.
Работа началась летом и продолжалась до начала зимы. С утра до позднего вечера мы с Аликом Чаркиным, который помогал мне лепить памятник, трясясь от холода, ползали по лесам. Это он тогда был Аликом Чаркиным, а теперь он действительный член Академии художеств, ректор института имени Репина. Но для меня он по-прежнему Алик.
Было так холодно, что меня заворачивали в матрас, который мы нашли среди старых декораций, обвязывали веревками, и в таком неудобном виде я пытался работать. Замерзшая глина оттаивала под влиянием тепла, исходящего от рефлекторов, которые пришлось установить со всех сторон, отслаивалась и падала, обнажая металлические и деревянные конструкции каркаса.
Холод помог мне только в одном. Когда настал момент сдачи памятника, в Ленинград приехала большая комиссия из Москвы и представители Дрездена. Обычно каждый член комиссии хочет высказаться, чтобы оправдать свое участие в составе художественного совета. В этот же раз уже через десять-пятнадцать минут присутствующие начали постукивать ногой о ногу, похлопывать себя ладошками по бокам, потирать замерзшие носы.
Замечаний ввиду экстремальных условий было мало, и комиссия, захватив с собой авторов, срочно убыла в ресторан, чтобы согреться и заодно отметить завершение первого этапа работы над памятником. Предстоял еще второй этап — самый трудный. Три шестиметровые фигуры, да еще и восьмиметровое знамя, возвышающееся над ними, должны были быть вырубленными из гранита.