— Это у тебя пройдет, — сухо пообещал Бобров. — Выветрится. Я думал, что ты достаточно взрослый человек, но у тебя в голове еще гуляет ветер. К тому же, когда Мартынов попросил тебя пошпионить за твоими… э-э… друзьями, ты немедленно согласился и остался в Москве, хотя Самсонов был уже мертв и делать тебе здесь было нечего.

— А я потому и остался, что Самсонов погиб, — мрачно доложил я. — Потому что хотел этого гада… эту мразь… — У меня сами собой сжались кулаки. — И если бы меня в тот раз не оттащили, я вот этими руками убил бы Кожемякина!

Я хотел сказать ему, что выполнял свой долг. Перед Самсоновым, перед ребятами и перед самим собой. Но он вряд ли бы понял — я уже видел, что мы с ним говорили на разных языках. Мне не хотелось завершать нашу встречу на такой ноте.

— Не подумайте, что я против вас и той работы, которую вы выполняете, — сказал я. — Но лично я этим заниматься не буду.

— Что ж, тебе решать, — хмуро ответил Бобров.

Он не напишет докладную. И меня не наградят. Но сейчас это волновало меня меньше всего.

— Я задержусь в Москве на денек. Кому при отъезде сдать ключ от квартиры?

— В восемнадцатый кабинет, — буркнул Бобров и придвинул к себе бумаги, показывая, что очень, занят.

Он даже не подал мне руки при расставании. Наверное, сильно на меня обиделся.

Я вышел в приемную. И вдруг из кабинета выскочил Бобров:

— Постой-ка! — Он подошел ко мне, обнял и сказал — И все равно тебе спасибо! Ты нам здорово помог. — Взял меня за плечи и легонько встряхнул. — А то, что ты сейчас сказал, чепуха. Ты уж мне поверь. Все перемелется. Просто ты еще не повзрослел.

— Я уже давно взрослый, — буркнул я. — Просто никто этого не замечает.