— Что значит — не надо? Это всегда начальство решает!

— Я буду уходить из полиции.

Надо было видеть, как вытянулось его лицо.

Обычно круглое, оно приобрело форму эллипса. Смотрел на меня и молчал. Наверное, думал, что ослышался.

— Не буду служить, — развеял я его последние сомнения.

— Почему?

— Не хочу.

Такого оборота дела Бобров совсем не ожидал. Даже растерялся.

— Если бы не история с Самсоновым, все, наверное, было бы по-другому. Я бы служил и дальше, и никаких вопросов бы не было. Но все пошло так, как пошло. И теперь я хочу оставить службу.

Бобров, как мне казалось, все еще ничего не понимал.

— Я пришел в самсоновскую группу и считал, что поступаю правильно. Но потом что-то изменилось. Во мне, в моих отношениях с ними. Я не мог ходить и подглядывать, подслушивать. Мне вдруг показалось, что это так мерзко — то, чем я занимаюсь.

Вот тут Боброва прорвало.

— Ты выполнял свой долг! — жестко произнес он. — Защищал интересы государства! Самсонов нарушил закон и, если бы не погиб, ответил бы за это!

— А он и так ответил, — сказал я. — И заплатил такую цену, выше которой уже нет!

Бобров захлебнулся и завращал глазами.

— Ты на государственной службе! — сказал он после паузы, собравшись с мыслями. — И если где-то непорядок, если кто-то преступил закон…

— Знаете, если закон преступит мой отец или мой брат — я никогда их не выдам.

— Но Самсонов не брат тебе! И не отец! — воскликнул Бобров.

— Не брат, — согласился я. — И не отец. Но я преклоняюсь перед ним.

Бобров вскочил и, обежав стол, плюхнулся в свое начальственное кресло. Теперь нас разделял стол. И не только он. Что-то изменилось, я это почувствовал.