– Вполне может быть, место подходящее, – согласился Степан Денисович.

– На этом участке в прошлом году я насчитал сразу семь берлог. Похоже, что медведям здесь не бывает скучно. И еще было четыре лежки. Это уже молодые медведи, просто поленились делать себе берлогу, так и пролежали всю зиму на куче хвороста. Это самое медвежье место во всем лесу.

– Что ж, значит, пойдем туда. Ну, чего стоим? – бодро поинтересовался Степан Денисович. – Потопали дальше!

Медведица шла медленно, косолапо выставляя пятки наружу. Подождав семенивших за ней медвежат, пошла там, где, по ее разумению, искать их не должны. Вдруг следы оборвались, как если бы медвежье семейство переместилось по воздуху в другое пространство. Разгадку отыскали быстро – медведи перешли через нагромождения валежника, далее протопали по длинной поваленной сосне, ни разу не ступив на травянистый покров.

Чем ближе подходили к ельнику, тем сложнее становилась ситуация. Здесь и впрямь медведей было немало, что было видно по разоренным муравейникам. Попадались безжалостно разрытые кочки, темно-коричневыми клочками выделявшиеся на фоне светлой травы. В одном глуховатом месте на старой луговине обнаружился пласт земли, свернутый буквально в трубочку. Здесь медведица с медвежатами лакомились деликатесами – поедали личинки и куколки насекомых, ловили жуков, не брезговали кольчатыми червями. Так что рацион у медвежьего семейства был разнообразен, оставалось только гадать, какие именно обстоятельства заставили их напасть на людей.

На одной небольшой полянке, испещренной норами полевых мышей, медведица с выводком остановилась надолго. Норы были безжалостно разрыты, и медведица, проявляя невероятное терпение и сноровку, вгрызалась в землю аж на полметра. Так что можно было достоверно сказать, что медведи не ушли с этой полянки до тех пор, пока не вывели всю мышиную колонию.

Миновав густой старый ельник, неожиданно вышли на пеструю светло-зеленую поляну, заросшую луговыми цветами и борщевиком. Здесь медведи тоже пробыли некоторое время. Подъев весь борщевик и разбросав желтые зонтики по всей поляне, потопали далее.

Примятые растения уже успели подсохнуть, лишившись питательного сока, и теперь в сравнении с остальной зеленью они выглядели значительно посеревшими и пожухлыми.

– Далеко еще топать? – спросил Аркадий, малость утомленный переходом.

– Километра три, – отвечал я, – но здесь нужно быть особенно осторожным. Возможно, что медведица уже услышала нас и сейчас топает по нашему следу.

Карабины были сняты с плеч, палец лежал на спусковом крючке – в случае нежданной встречи с медведем оставалось только снять ружье с предохранителя и пристрелить животное выстрелом в голову.

Медвежьи следы привели нас к небольшому овражку, заросшему густой темно-зеленой растительностью, где у глинистой стенки возвышался прогнивший пень, а вот подле него лежали пласты земли, заваленные сухими ветками, буреломом. В самом основании пня чернел широкий лаз, прикрытый поваленным ссохшимся стволом, через толстые ветки которого я распознал темно-бурую медвежью шерсть. Здесь залегла медведица, учуявшая приближавшихся людей, что было заметно по плотно прижатым ушам.

Я дал знак остановиться. Остальные охотники послушно замерли. До берлоги было метров пятьдесят, вполне достаточно для убойного выстрела, вот только не было гарантии, что пуля угодит точно в сердце зверя. В противном случае раненая медведица может причинить немало бед. Следовало ее выманить из берлоги, как правило, это делает один из наиболее опытных медвежатников, приближаясь к берлоге едва ли не вплотную. Именно он и совершает смертельный выстрел, стараясь попасть в круг не более двадцати сантиметров в диаметре. Или в голову.

Другие охотники тотчас укрылись от медвежьих глаз – кто спрятался за дерево, кто залег за кочку, кто облюбовал корни вывороченного дерева, а кто просто залег на голой земле. В их задачу входило подстраховать охотника, шагнувшего навстречу разъяренному медведю.

В какой-то момент я поймал себя на сочувствии – убивать целое медвежье семейство было жаль. Но, вспомнив, что стало с людьми, оказавшимися случайно на их пути, остановился.

– Вон там она залегла… Под пнем, – произнес я, кивнув в сторону берлоги. – С ней медвежата. Будет лучше, если пойду я, мне уже приходилось выходить к берлоге, а потом этот лес…

Договорить я не успел.

– Давай я пойду, – вдруг вызвался Филя.

Внутри меня зародилось сомнение, вот только обижать недоверием было не принято.

– Дело серьезное, – предупредил Степан Денисович нейтральным голосом, также терзаемый колебаниями.