Шелест пластины с таблетками давал мне понять, что лучше уже не будет. Тем не менее, я пару раз находился в состоянии панического припадка. Оно возникало из неоткуда. В такие моменты Лиля напряженно смотрела на меня, не зная, чем помочь. Один раз она ни с того, ни с сего заплакала. Я хотел было успокоить ее, но судорога свела мою руку. Я перестал ощущать собственное тело, а к голове мощным снарядом рванул страх. Я упал на пол и согнулся.

В одном из своих беспокойных снов я шел по океанариуму. Залы и коридоры были пусты, как и аквариумы. Не было ни рыб, ни людей.

Блуждая в полутьме коридоров, я наткнулся ногой на какой-то предмет. Опустив взгляд, я увидел черный портфель, когда-то принадлежавший Ивану Капустину. Его содержимое по-прежнему не давало мне покоя.

Я огляделся по сторонам. Убедившись, что рядом никого нет, я опустился на колени и взял в руки портфель. Несмотря на внушительные размеры, вес он имел отнюдь не большой. Приятный на ощупь, недешевый, как и тревожные фантазии его покойного владельца.

Открыв портфель, я опешил. По телу пробежала дрожь.

Я взял в руки игрушечную акулу. Размером своим она была не больше обыкновенной шариковой ручки. В таких пропорциях она не казалась свирепой; наоборот, выглядела она очень даже мило. Но моя память вспыхнула яркими красками смерти.

Кроме игрушки, в портфеле лежали фотографии, на которых была изображена счастливая семья. Отпуск. Южное солнце. Красивое море на заднем плане. Счастливый глава семейства, его жена и ребенок.

Главой семейства был Иван Капустин. Тревожное чувство охватило меня. Я поднял взгляд, и увидел, как аквариумы начали стремительно наполняться кровью. Она казалась мне вязкой, липкой.

Я проснулся…

Геральдина долго и пристально смотрела на меня своими усталыми глазами. Я прекрасно понимал, что ей не доставляло особой радости сообщать мне неприятную новость. В тот момент я даже смог различить каплю сострадания в ее бездонном взгляде.

– Я вынуждена попросить тебя, – говорила она. Я сидел в кресле напротив ее письменного стола и с изумленным выражением лица старался выдавить из себя хотя бы слово. Все было тщетно.

Реальность все дальше и дальше отодвигалась от меня. Некоторым людям кажется, что стены давят их, подобно огромному железному прессу, сминающему покореженные колымаги на какой-нибудь пригородной свалке. Я же ощущал, будто стены разъезжались в стороны, оставляя после себя лишь пустоту, заполненную светом. Я прищурился.

– Я вынуждена попросить тебя освободить кабинет, – продолжила Геральдина, отстранив взгляд. – Но хочу сказать, что это не моя прихоть… не думай ничего…

– И чья же это прихоть? – спросил я.

Она выдержала паузу. Вероятно, пыталась выстроить предложения в ровные ряды, чтобы все выглядело как на параде в День Победы. Стройно, отточено. Она постоянно делала так, но раньше это не вызывало во мне столько гнева.

– Ты ведь помнишь о том, что случилось в VIP-комнате мэра? О том видео, которое попало в сеть? Так вот, было проведено расследование. И ты в числе подозреваемых.

Не знаю, почему, но первым делом я подумал о Дине. Я вспомнил ее спину, покрытую каплями пота, ее влажные губы, ее твердые соски. Что-то внутри меня буквально кричало об ее причастности к этому тайному заговору, целью которого являлось устранение меня из мира материи.

Тем не менее, я не мог скинуть на нее всю ответственность. Я не верил своему внутреннему голосу. Сомнения пронизывали меня подобно вилам моих врагов. Они окружали меня. У всех них было одно и то же лицо. И я знал это лицо слишком долго.

– Но… я этого не делал! На кой черт мне понадобилось бы выкладывать это видео?! Просто подумай сама!

– Я верю тебе. Но этого недостаточно. У тебя был доступ к комнате, ко всем прилегающим помещениям. Им этого достаточно.