Задыхаясь, Дина размахивала руками, будто бы пытаясь схватиться за жизнь, столь стремительно уходящую из ее покалеченного тела. Рана на голове сочилась кровью, которой были измазаны наши тела. Я хотел слизывать эту кровь с ее остывающей груди, целовать окровавленные губы.

Когда последний вздох был сделан, и сердце ее остановилось, я разжал руки и упал на спину рядом с ней. Мысли о том, что в кабинет могут войти, не покидали меня, но сил для того, чтобы встать, буквально не осталось.

Не помню, сколько времени я пролежал рядом с бездыханным телом своей любовницы. Быть может, это были минуты. Быть может, часы.

То, что происходило дальше, было похоже на бред. Поднявшись с пола и коснувшись лица окровавленными ладонями, я ужаснулся, будто и не знал, что лежу рядом с мертвой Диной. Окинув взглядом разгром, случившийся в моем кабинете, я встал на ноги и принялся натягивать на себя вещи.

Город за окном покрылся вспышками огней. Мчались по железнодорожным путям поезда, взлетали в небо самолеты. По ночам в этом городе ярче, чем при свете солнца, – подумал я тогда. В тот момент на мне уже были брюки и белая рубашка, перепачканная кровью.

Я не знал, что делать с телом. Спрятать его в кабинете было невозможно: попросту некуда. Выбравшись из кабинета в коридор с трупом на руках, я рисковал быть пойманным с поличным. Трудно было бы придумать историю, объясняющую внезапную находку в виде бездыханной сотрудницы офиса. Паника раздирала меня на части.

Я посмотрел на окно. Огни города светились так ярко, что мне казалось, будто я слепну. Мои глаза стали чувствительны к свету, а голова нещадно разболелась, будто бы от виска до виска протянули раскаленную проволоку.

Перебарывая резко нахлынувшую боль, я взял в руки офисное кресло, подошел к окну и, замахнувшись, ударил по ровной глади. Стекло затряслось, но выдержало удар. Я повторил попытку. Тщетно.

На третий раз стекло дало трещину. Замахнувшись посильнее, я швырнул кресло в окно, чуть было не угодив вслед за ним. Преодолев стеклянный барьер, кресло покинуло пределы здания и со свистом устремилось вниз. Покачиваясь, я стоял и смотрел ему вслед.

Меня трясло, когда я, перетаскивая за ноги тело Дины, смотрел на дыру в ее голове. Падение с огромной высоты должно было прикрыть все следы насилия, как я полагал. Мысли сталкивались в моем сознании хаотично, тело же просто выполняло случайные команды мозга.

Глядя на дыру в голове Дины, я думал о том, что можно было бы залезть в ее мозг и узнать, что она скрывала, будучи живой. Что за тайна заставляла меня убивать людей, которые были похожи на меня как две капли воды?

Я коснулся ее лица окровавленными пальцами. Ее губы, не так давно пылавшие жаром, теряли цвет. Она, некогда настоящая для меня, становилась искусственной, пластмассовой, как и многие из тех, кто бродил по улицам города. Я сбрасывал ее вниз, чтобы она вернулась в свою стаю. Стаю пластмассовых людей.

Полет ее тела не был грациозен. Ноги и руки невнятно болтались из стороны в сторону, кожа на груди вздымалась, отчего красота ее тела сразу же исчезала. Ветер трепал ее волосы.

Прощай, Дина.

***

Я бежал по коридору. Он казался мне бесконечным. Линии, проведенные неизвестным мне божеством, или, быть может, каким-то высшим разумом, внимательно следящим за моими хаотичными действиями, направляли меня в сторону пожарной лестницы.

Преодолевая каждый метр коридора, я постигал истинную силу времени. Оно буквально остановилось тогда. Время будто бы давало фору загнанному в угол беглецу, коим я себя ощущал и коим, вероятно, являлся. Тем не менее, за мной никто не гнался. Не было сигналов тревоги, криков, предупредительных выстрелов. Была только тишина коридора, которая сводила меня с ума.

Я бежал вниз по пожарной лестнице. Пятьдесят этажей стальных ступеней, от вида которых у меня рябило в глазах. Пролет, еще пролет. И вот лестница стала закручиваться, будто я покидал не офис, но стены темной башни, рожденной воображением какого-то второсортного фантаста.

Дыхание мое сбилось. Я остановился, чтобы закинуть в рот таблетки. Выдавив из пластины сразу несколько штук, я широко открыл рот и закинул все разом. Я жевал их так старательно и с таким наслаждением, будто это было самое прекрасное из всех тех угощений, которые я когда-либо в своей жизни пробовал.

Нельзя останавливаться, – говорил я себе. Мне вторила тишина. Будто все люди в один миг испарились, и я остался один на задворках своих фантазий. Но даже в своих самых необычных фантазиях я никогда не убивал Дину.