Девушка снова повернулась ко мне. Вид у нее был озадаченный.

– И что, об этом нужно рассказывать каждому встречному?

На вид ей было не больше восемнадцати. Я, несмотря на свой более чем средний возраст, чувствовал себя стариком в ее компании. Потому и агрессивная манера ее общения ставила меня в тупик.

– Э… нет.

– Тогда зачем ты сказал мне об этом?

Я промолчал. Сделал глоток кофе. Девушка тоже взялась за кружку. Она отпила немного, после чего выражение ее лица смягчилось, будто в кружке был не кофе, а волшебный эликсир, способный исцелять души.

– За что ты убил того человека? – спросила она меня после некоторого молчания. Я осекся.

– Эмм… ну… он был слишком похож на меня.

Девушка хмыкнула в ответ. Было похоже, что я немало развеселил ее.

– Ты забавный, – сказала она. – И что, теперь ты будешь скрываться от полиции?

– Да нет. Не думаю. Знаешь, буду стараться жить так, как раньше. Если получится, конечно, – я призадумался. – У тебя никогда не бывало такого ощущения, будто все, что тебя окружает, выдумано? Будто все эти стены, и эти люди – всего лишь фикция. Не бывало?

– Каждый день, – резко ответила мне моя новая собеседница. – Особенно это касается тех мудаков, которые сделали со мной это, – она указала жестом руки на разорванные колготки.

– Они приставали к тебе?

– Нет, кофе предлагали выпить! – съязвила девушка. – Конечно, они приставали. Разве не видно?

Я кивнул в знак согласия. Пересекся взглядом с официантом, который мимолетно оглядывал нас. Осознав, что его слежка раскрыта, он принялся заниматься своими делами. Я выпил еще немного кофе.

– Что ты вообще делаешь в такое время в этом районе? – спросил я свою собеседницу.

– Не строй из себя папашу! – резко ответила она. – Мне уже есть восемнадцать. Захотелось прогуляться как следует. Подруги куда-то укатили, – она озадаченно посмотрела по сторонам, будто бы пытаясь найти какую-то важную вещь. – И вот… я здесь.

Несмотря на всю свою резкость, моя новая знакомая показалась мне весьма и весьма милой. За твердой оболочкой, как это обычно и бывает, скрывается нежная душа. Мне безумно хотелось, чтобы эта душа была чиста и прекрасна. Она могла заставить меня верить во что-то хорошее и светлое.

Я думал, что моя дочь могла бы стать такой же, как она. Ей было бы восемнадцать – трудный возраст, время перемен. Я был бы уже совсем немолод и, вероятно, чуточку мудрее. Мое сердце сжималось бы при одной мысли о том, что с моей дочуркой может что-то случиться на злых улицах города. Поистине, безгранична родительская любовь. Я чувствовал ее сквозь призму времени и обстоятельств. Я проецировал ее на малознакомого мне человека, которого ветрами судьбы занесло в ту же гавань, что и меня самого.

Но что случилось с моей дочерью? Почему я не мог коснуться ее теплой руки, посмотреть в ее юные и прекрасные глаза? Что скрывал я за баррикадами своей жестокости?