Философия манекенов, разодетых в бессмысленные одежды. Блуждая между ними, я думал об истоках моих отличий. Кто или что сделало меня настоящим? Подходя к манекенам вплотную, хватаясь за их одежды, я задавал вопросы, на которые они не хотели давать ответы. Меня отшвыривали в стороны, на меня кричали, грозились вызвать полицию. Но как мог я бояться этого искусственного мира, этих иллюзий, которые я продавал не один и не два года?

Услышав детский плач, я оторопел. Я прижался к стене, будто испугался стаи собак. Молодая мать, везущая своего ребенка в небольшой коляске, настороженно посмотрела на меня. Я кивнул ей в ответ, но не решился посмотреть на ребенка. Я боялся увидеть те глаза, что снились мне в моих ночных кошмарах.

Губная помада на моих пальцах была похожа на кровь. Неудивительно, что никто не обращал на меня никакого внимания. Подумаешь, свихнувшийся. Таких в обществе, практически живущем на антидепрессантах, пруд пруди. Измазался помадой, когда пытался познакомиться, или расстаться. Сколько людей, столько и мнений.

Грязные бары, квадратные лица охранников на входе. Злачное местечко, где всегда можно раздобыть выпивку и плоть на одну ночь. Стать другим человеком, или вообще перестать быть человеком.

Мне казалось, что меня обчистили всего, буквально до ниточки на моем пальто. Как в том такси, водитель которого украл мою личность. Я смотрел на лица манекенов, окружавших меня. Они были злыми, порой просто безразличными.

Я спрашивал себя о том, как я умудрился упасть так низко. Почему мне пришлось целовать грязный асфальт, по которому прошло так много людей? Память не могла пробиться сквозь толстые стены преград, выстроенных моим подсознанием. Баррикады моей жестокости были окружены огнями моих ошибок.

Кто-то толкнул меня в спину. Я обернулся и увидел самого себя, широко улыбающегося и кричащего ругань на всю улицу. Я ненавидел самого себя, толкал, бил по телу. Угрожал.

Лица превратились в одно сплошное месиво. Кожей покрывалось пространство между людьми. Она растягивалась, рвалась, оставалась на асфальте, падала в мутные воды рек и каналов, разрывающих город на части. Под кожей рождалось чудовище.

Лица кричали на меня, гнали прочь с улиц. В каждом из них я четко видел черты своего собственного лица. Почему все они ополчились против меня? Неужели я не принадлежу их стае? Неужели со мной что-то не так?

Я убил Артема из страха потерять самого себя, но, в то же время, я боялся отделиться от общества, перестать быть частью чего-то всеобъемлющего, стирающего все грани и силуэты. Во мне существовало два начала, которые не давали разуму жить спокойной жизнью. Что же настроило эти два начала друг против друга?

Бегун уже давно закончил свой бег. Он шел спокойным шагом, восстанавливая дыхание и ополаскивая горло водой из пластмассовой бутылку. Его лицо покрывали капли пота.

Я остановился перед ним в нерешительности. Теперь, нагнав его и столкнувшись с ним лицом к лицу, я не мог ничего сказать. Вся моя злоба и все мое негодование превратились в пар, исходящий из моего рта.

Бегун попытался обойти меня, но я преградил ему путь. Я не знал, что у него на уме, потому решил ринуться в бой. Толкнул его в грудь, пошел на него.

– Да что с вами?! – завопил он моим голосом. Черная жидкость внутри меня готова была бить фонтаном.

– Отдай мне мое лицо! – заорал я.

Бегун упал на землю. Я наслаждался его позой, весьма эротичной. Я чувствовал власть над ним, пропитывался ею, как пропитывается губка жидкостью. Мое эго разбухало, и никому другому не оставалось места рядом со мной.

– Отдай мне мое лицо! – повторил я.

– Вот… у меня мало денег, – бегун трясущейся рукой вынул из кармана смятые купюры. Они упали на асфальт и их унесло ветром. – Больше нет. Я каждый день выбегаю в это время, и не беру с собой деньги. Поймите, у меня ничего нет…

– У тебя есть мое лицо! Откуда ты взял его?! Кто продал тебе мое лицо?!

Я схватил бегуна и подтянул к себе. Адреналин ускорил работу сердца. Оно билось так быстро, что, казалось, готово было выскочить из груди. Руки и лицо мои налились кровью.