Томаш почесал лоб и заявил профессорским тоном:

— Когда-то я интересовался данной темой. Мы с женой хотели усыновить мальчика, понимаете, мы уже не можем иметь детей. И мы даже подумали о детском доме, но тут я столкнулся с мнениями из нескольких источников, что подобный парень будет постоянно искалеченным в эмоциональном плане, и что он не сможет, даже если бы и хотел, и если бы обладал добрым сердцем, нас полюбить. Да, он будет благодарен, будет стараться, но вот полюбить никак не будет способен и, аналогично, он не сможет создать нормальной семьи. Громадная трагедия для подобного человека, но теперь я считаю, что это не обязательно должно быть правдой. Возможно, в данном плане кто-то ошибся, и я вместе с ним.

— Не обязательно. — Михал взял с блюда печенье. — Как мне кажется, вы оба были правы. Я согласен с вами по каждому слову.

Томаш глянул на Малгосю, которая закуклилась в себе, и казалось, будто бы ничего, если не считать пустого салатника, ее не интересует. Анна делано улыбнулась, прокручивая в голове возможность чуда, которое предотвратит катастрофу.

— К примеру, был у меня одноклассник, который в возрасте пяти лет обожал выколупывать глаза животным, а совсем недавно я прочитал, что он получил пожизненный срок за то, что сделал то же самое какому-то бездомному бродяге. Могу показать вам фотографии своей группы в детском доме. Совсем недавно их пересматривал, так вот, из двух десятков половина сидит, трое покончили с собой, остальные пьют или выехали. Семью никто из них не создал. Детский дом, простите, место страшное.

В первом порыве Адам жадно выжидал рождения Святого Вроцлава, желая пройти в его стены и обрести спасение. Достаточно было ждать, но когда услышал о странных событиях на Оборницкой, то понял, что был призван к чему-то иному. Открытой в откровении истины он не может сохранить для одного себя. Нужно идти к людям и нести спасение. Он понятия не имел, как это сделать, поэтому отправился на Рынок.

Там он заговаривал с прохожими, рассказывая о том, что увидел, и что вскоре случится. Он не умел отвечать на вопросы, потому говорил одно и то же по кругу, размахивая руками и выпучивая глаза. Поначалу люди его игнорировали, потом стали давать мелочь, чтобы в самом конце высмеивать. Стражи порядка поначалу Адама прогоняли, потом махнули на него рукой, не зная, а что — собственно — с ним делать: он же не был пьяницей, преступником или торговцем наркотой, следовательно, в их глазах он был никем.

Вероятнее всего, миссия Адама так и завершилась бы без ответа, если бы не Интернет и не парень из Познани, который заскочил во Вроцлав проведать знакомую, он увидел Адама и тут же по уши влюбился в него. Трижды он выслушал монолог Адама, попробовал что-то еще выяснять, заверил, что верит во все и, давясь от смеха, снял киноролик, который попал в Сеть. После того его просмотрело сто тысяч человек.

Любопытствующие вроцлавяне искали Адама на Рынке — найти оборванца с татуировкой на лице, выкрикивающего некие апокалипсические сообщения, штука несложная — с Адамом фотографировались, и, возможно, только каждый тысячный воспринял его слова серьезно. Как мне кажется, это очень много. Посторонние люди сделали для него страничку в Нэте, которую сам он никогда не видел и уже не увидит. Приехали телевидение, радио, пресса. Адам понятия не имел, с кем разговаривает.

Рождение и рост Святого Вроцлава изменили отношение людей к Адаму. В городе ходили слухи об удивительном месте, которое пожирает людей, откуда невозможно вернуться, и где происходят страшные вещи. Над домами видели странные огни, по ночам от Оборницкой, якобы, можно было слышать нечеловеческие крики, как будто бы тысячи глоток синхронизировались в страдании. Кто знает, а вдруг этот смешной человек вовсе и не смешон? А может стоит его послушать?

Адам перестал цепляться к людям. Он становился у позорного столба и без устали драл горло. Постепенно, день за днем, люди стали к нему присоединяться. Некоторые делали это ради смеха, чтобы, в конце концов, признать, что Адам говорит правду. Другие считали, будто бы видели знаки наступающего конца, а неустанный дождь и отсутствие солнца — уже достаточные доказательства. Через десять дней после рождения — когда в Святом Вроцлаве народ начал очищать фасады домов — Адам собрал вокруг себя пару десятков человек. Еще больше людей нашло помощь.

Большинство из тех, кто поверил парню, отправилось прямиком к Святому Вроцлаву за спасением, надеждой и смыслом жизни. Лично я не пошел, потому что не поверил. Адам знал, что сам смысл миссии совершенно обратный, вот только у него были громадные проблемы объяснить это кому-либо другому. Очень немногие — эти вот пара десятков человек — понимали. Они слушали Адама, чтобы вернуться к себе и повторять его слова, придать им смысл и порядок. Они обращались к своим семьям, друзьям, а по вечерам ходили на улицу Костюшко[34] любоваться красотой Святого Вроцлава.

Были предприняты усилия по систематизации мысли Адама — кто-то там улучил страничку в Интернете, другой написал тексты к брошюрке, а третий ее набрал. Один коммерческий директор кулинарной фирмы слушал проповеди на Рынке три дня подряд и посчитал, будто бы Адам — это Христос, а точнее, Его двенадцатая часть. Листая учебники истории, он нашел остальных одиннадцать, и вот тут у него начались проблемы, потому что Христы размножились. Пришлось ему вычерчивать список. В листовке, выпущенной за собственный счет, он упоминал Константина Великого, Ньютона и Мицкевича, резюмируя, что раз Адам является последней, двенадцатой частью, то конец света близок.

Другой человек, техник-геодезист, известный мне не по фамилии, но по бандитской роже, посчитал, раз все валится, это означает, что дьявол договорился с Богом, так что теперь следует молиться обоим вместе. Он пытался подражать Адаму, провозглашая тирады на Сольной площади. Там он стоял, широко расставив ноги, и размахивал громадными ручищами, а за ним хлопал на ветру флаг с громадным красным крестом. К кресту был прибит змей в терновом венце. Так он стоял всего пару дней. Группа католиков-боевиков дала ему краткий урок по истории религии.

Адам понятия не имел о существовании последователей. Рассказывать о Святом Вроцлаве было для него смыслом жизни, пока он вновь не встретил таинственного мужчину. Тот стоял в толпе слушающих, с цигаркой в небритой роже, с кулаками, стиснутыми в мешковатых карманах. Адам тут же замолчал, ему казалось, что мужчина светлеет на фоне серой толпы, растет, а его волосы шевелятся, словно клубок змей. Незнакомец танцевальным шагом подошел к Адаму, привстал на колено и поцеловал грязные башмаки. Затем поднялся, как будто бы вверх его рванула невидимая сила, и прижал свои губы к губам Адама — продолжалось это мгновение секунды.

Похоже, кроме самого Адама таинственного мужчину никто не видел, сам же Адам какое-то время стоял совершенно ошарашенный, откашлялся, завыл и рухнул на колени. Из его рта и носа пошел дым, а стоявшие ближе всего услышали треск и вонь горящей плоти. Люди бросились на помощь, свалили парня на землю и, придерживая ему руки, успели извлечь из гортани горящую сигарету, относительно марки которой позднее шли ожесточенные споры.

Я прекрасно помню те дни, когда Вроцлав ждал, подвешенный между зимой и весной, в полушаге от вечности. Я был возбужден этим и развеселен, смеялся с друзьями над тем, как отсутствие солнца помешало у всех в головах. Даже и теперь мне кажется, что если бы весна пришла, как ей следует, ни у кого из нас таких беспокойств не было бы.

В квартире Томаша раздавались крики с воплями. Анна кричала громче всех — потому что Томаш — как обычно — упился и пытался быть забавным, хотя всем известно, что он самый мрачный человек на свете, и если она когда-то за него вышла, то лишь потому, что она, дура, думала совершенно иначе. Ну как может, мать его за ногу, мужик в здравом уме наезжать на парня, которого пригласил к себе, который в два раза моложе его, и которому не хватает культуры, смелости и опыта дать подходящий ответ. Томаш бросил коротко:

— Но ведь он нашел самую лучшую.

Он подлил себе еще. Анна вырвала бутылку из его руки. Ее муж сощурил глаза.