Но дело не только в свете. Это лицо не принадлежало повару блюд быстрого приготовления, которым я когда-то был, не принадлежало пареньку, вошедшему за руку со Сторми в шатер с игровыми автоматами, чтобы задать важный вопрос «Мумии цыганки». В моих глазах поселилась печаль. Я отвернулся от зеркала.
Я не видел лиц своих противников, за исключением фото Вольфганга на водительском удостоверении. Видели ли они злобу за своими масками, когда смотрелись в зеркало, и наступал ли момент, после которого они избегали зеркал?
Я думал выйти через дверь, но изнутри ее нельзя было ни запереть, ни отпереть. Когда я с фонариком и руке вылез через окно, первым делом мне в глаза бросился «Эксплорер», одиноко стоящий за воротами парка. Его освещали фары припаркованного позади внедорожника.
Белый внедорожник марки «Мерседес». Как тот, что медленно проехал мимо, пока я прятался за фикусом нитида, убедив себя, что автомобилем управляет пожилая пара, возвращающаяся с церковного ужина.
Если тогда в машине и сидели пенсионеры, то за прошедшее время се у них угнали. Двое мужчин, вовсе не пожилые, осматривали «Эксплорер». В свете фар их было хорошо видно, даже с расстояния в тридцать ярдов.
Обратный психический магнетизм. Джим и Боб.
Я слишком настойчиво думал о них, слишком упорно их разыскивал. У меня не было их лиц, чтобы связать с именами, не было даже узнаваемого голоса хотя бы одного из них, поэтому я не смог их найти. Но их при тянуло ко мне, вот они, пожалуйста.
Один из них как раз смотрел в мою сторону. Когда я вылез из разбитого окна, он указал на меня, и второй мужчина тоже повернулся ко мне. Меня выдавали сенсорные фонари над входами в туалет и тусклый луч моего фонарика, но внимание мужчин привлекли не они. Для них я был как магнит для железных опилок, и не заметить меня было невозможно.
Я мог убежать от них. Но ради чего? Без «Эксплорера» не обойтись. Чиф оказался прав, когда сказал, что события развиваются быстро. Какая бы катастро фа ни грозила сделать трагедию Пико Мундо важней шим событием года, она разразится в течение следующих нескольких часов, наверняка до рассвета. Если и оставалась надежда раскрыть и сорвать замыслы сек ты, мне нужно быть мобильным. Не выйдет гоняться за истиной пешком или полагаться на автостоп каждый раз, когда возникнет необходимость.
Мое преимущество заключалось в том, что люди, которых притягивало ко мне обратным психическим магнетизмом, не знали, что привело их к месту, где находился я. Они не испытывали побуждения разыскивать меня, не ощущали никакой влекущей силы.
Всегда находились оправдания тому, почему они отклонились от намеченного плана и отправились в места, посещать которые не собирались. Может, они говорили себе, что требуется время подумать о том, что делать дальше. Может, убеждали себя в том, что бесцельные блуждания на машине освободят голову и позволят тщательнее все взвесить. Как бы то ни было, они всегда очень удивлялись, увидев меня.
Я без колебаний пошел к главным воротам, будто меня нимало не волновали намерения этих мужчин, будто я считал, что те, кто водит внедорожники «Мерседес», все поголовно добропорядочные граждане, желающие своим ближним всего самого лучшего, а также чтобы закончился голод на земле и наступил мир во всем мире.
Наверное, им даже невдомек, кто я такой. Они не видели меня рядом с «Эксплорером», когда проезжали мимо него в городе. Верно, «Форд» снова здесь.
Должно быть, они озадачены, почему обратили на него внимание раньше и почему наткнулись на него сейчас, когда просто бесцельно колесили по округе, в милях оттого места, где встретили его впервые.
Не важно, догадались они насчет меня или нет, когда я подойду ближе, меня узнают. Секта начала по пеки, и уж старые фотографии из газет у них наверняка имелись. К тому времени, как я дойду до забора, мужчины меня узнают и на мгновение удивятся. На мгновение. Три-четыре секунды.
Еще мгновение они будут размышлять, что я здесь делаю в такой час, знаю ли о дамбе и взрывчатке и рассказал ли кому-нибудь о том, что знаю. Две-три секунды.
В следующее мгновение они, переглянувшись, по советуются при помощи слов или без них о дальнейших действиях. Да, им захочется меня убить, но также они могут решиться па захват, чтобы потом под пытками заставить меня выдать все, что я знаю об Эдн Фишер и ее организации. Это была такая же тайна, как их собственная, но во всех отношениях противоположная. Четыре-пять секунд.
Эти три мгновения отводили мне до ужаса узкую тропку к выживанию. На деле это была даже не троп ка, а канат, натянутая на высоте проволока, по кото рой я должен не пройти, а пробежать.
Я сделал вид, что ни о чем не подозреваю, и, подходя к ним в темноте, крикнул: — Привет!
Притворившись, что нахожусь в той стадии опьянения, которая определяется не столько заплетающимся языком, сколько слишком громкими и душевными разговорами, я также сделал вид, что принял их за рабочих парка. — Хотел в чертов туалет! Чего закрывать-то, ей богу? Пришлось выбить окно, потому что вы его за крыли!