Я призываю силу луны к своим мышцам, перепрыгиваю последнюю ступеньку, минуя лужи крови, и Гидеон направляет меня другой дорогой, не той, которой мы пришли. В каждом коридоре, куда мы сворачиваем, пахнет магией и кровью. Куда бы мы ни повернули, везде хаос: по стенам разбрызгана кровь, капающая на пол; люди бегут во все стороны, отчаянно пытаясь спастись; из ниоткуда появляются отрубленные конечности. Крик калиака разрывает воздух, и я вздрагиваю, желая заткнуть уши от этого звука, и останавливаюсь. Полностью. Застыв во времени. Звук становится громче, нарастая до такой степени, что жидкость в моих ушах закипает.

Их трое.

«Откуда, черт возьми, взялись три калиака? – Гидеон тянет меня за руку, пытаясь заставить двигаться, но я еще не закончила. – Я найду выход. Помоги им!»

Он делает вдох, мгновение пристально смотрит на меня, прежде чем кивнуть и исчезнуть. Не раздумывая, я начинаю переставлять ноги. Сначала они словно одеревенели, а потом вообще перестали ощущаться как ноги, просто колеса, которые бесконтрольно вращаются. Положив оружие в корзину и рывком распахнув дверь, я мчусь по коридору для прислуги. Все бегут в одном направлении – даже стражник, – все с одной мыслью: убраться к чертовой матери из дворца. У большинства из них руки пусты, у некоторых наготове оружие, некоторые тащат кого-то еще. И только у меня в руках корзина.

Вопль калиака раздается снова, и все оборачиваются, думая, что монстр стоит у них за спиной. Но крик внезапно обрывается. Я не трачу время на размышления о том, Гидеон ли виной этому, или достаточно ли длинна нить, чтобы он мог задержаться и убить их всех.

Люди впереди расталкивают друг друга, пытаясь пробежать по узкому коридору первыми, и я отступаю, позволяя им протиснуться, прежде чем последовать вплотную за ними. Мы высыпаем в раздевалку, и большинство из них не утруждают себя тем, чтобы схватить свои плащи. Подбегая к десятому крючку от входа, я дергаю за плащ, который мне не принадлежит. Используя плащ и постельное белье, я оборачиваю им зеркало, крепко прижимая его к груди, прежде чем протолкнуться вперед всех остальных, чтобы выйти наружу. Все слишком заняты своим спасением, чтобы заметить мое бегство и предмет, который я держу в руках.

Солнце только что скрылось за горизонтом, и падающий снег затихает. Нить натягивается, и появляется Гидеон, который бежит рядом со мной вместе со всеми остальными слугами.

«Взрослый калиак и его дитя мертвы. С другим ребенком они и сами справятся».

Ребенок? Так вот почему я видела десять рук? Я качаю головой, не заботясь о размножении монстра. Гидеон сказал, что они смогут справиться с одним ребенком самостоятельно, и я предпочту в это поверить.

«Спасибо», – хриплю я, изнеможение накатывает на меня.

Промчавшись по одной улице, затем по другой, он поворачивает голову ко мне.

«Я проверю, как там Лю».

Я слишком устала, чтобы даже кивнуть, и он это тоже знает. Я даже не моргаю, когда он исчезает, сосредоточившись на том, следует ли за мной кто-то из стражи. Я продолжаю бежать с помощью луны, пока не показываются конюшни и нетерпеливая Лю не топает копытами с моими сумками, уже надежно привязанными к седлу.

Сдергиваю ее поводья со столба, укладываю зеркало на седло и пристегиваю его ремнями. Я хватаюсь за луку, закидываю ногу, забираясь, и отправляю ее в галоп еще до того, как должным образом усаживаюсь в седло. Одной рукой я держу поводья, другой срываю с себя лазурное платье, расстегивая пуговицы и разрывая ткань, обнажая платье, которое было под ним. Отшвыривая одежду слуг, я наблюдаю, как она опускается на снег, покрытый отпечатками копыт Лю.

Вытаскивая свой плащ оттуда, где он был завязан, я натягиваю его через голову, не утруждая себя расстегиванием. Ветер подхватывает ткань, развевая ее у меня за спиной, пока мы спускаемся с горы. И тут я чувствую это: на меня смотрят. Отовсюду, но одновременно из ниоткуда. Я осматриваю окна и переулки, но ничего не замечаю. Я отмахиваюсь от этого, списывая на паранойю. Каждые несколько секунд нить натягивается, но Гидеон не появляется, а я слишком поглощена собственным страхом, чтобы думать о том, куда он пропал.

Люди отскакивают в стороны, проклиная меня, когда мы огибаем прилавки. Только когда мы добираемся до середины горы, Лю переходит на рысь, смешиваясь с экипажами и другими всадниками. Время идет, на улицах становится больше людей, и мне приходится натягивать поводья, чтобы Лю не кусала руки, которые останавливают повозку или привлекают внимание других. Она вырывается, когда мы оказываемся у прилавка с фруктами, и я сдаюсь, бросая больше монет, чем необходимо, в обмен на яблоко.

Гидеон появляется позади меня во время короткой остановки, обнимая меня за талию. Я не позволяю себе думать об этом, мне все еще кажется, что за мной наблюдают, но у меня нет доказательств. Никто из нас не произносит ни слова, пока мы не оказываемся за пределами города, пока он не исчезает за линией горизонта.

Затем мы едем так быстро, как можем, с Лодаксо за спиной и зеркалом, притороченным к седлу. Мы скачем сквозь ночь, используя магию луны, чтобы подпитывать нас с Лю.

Я обхватываю пальцами руку Гидеона, крепко сжимая ее. Он снова прижимает меня к своей груди, шепча:

– Ты сделала это, Дэкс. Ты освободишь нас. – Хотя, похоже, это не очень его радует.