– Эгемон, беги! – воскликнул Лев. – Ты должен вырваться, не дай им окружить нас!

Мой дядя говорил сущую правду, нам грозило окружение. Заступавшая нам путь тварь тоже была беременна, если это теплое слово применимо к уродам, первое поколение которых выращено в колбах безумцев.

Лев Закайя, согнувшись, тащил на себе Дрэкула, бил по всплывающим пальцам, червленый полумесяц лезвия проржавел насквозь, на глазах рассыпался рыжим песком. С моим мечом случилось то же самое. Прически двух горгон развалились, но на смену им с протяжными вздохами ползли новые.

– Кир Лев, сзади!

Друнгарий успел повернуться еще до того, как я закончил фразу, выпустил из рук некроманта, и метнул в костлявую морду топор. Хвала Многоликой, череп горгоны раскололся. Жалобно рыдая, раненая тварь закачалась. Костяная игла на конце ее яйцеклада взвилась вверх, к потолку пещеры, но не сумела поразить жертву, бессильно шлепнулась в глубину. Серая кровь сочилась из ран, мальки посыпались нам под ноги, и сразу попытались схватиться крохотными коготками.

– Ты добил ее! – Исайя неожиданно пришел в себя, хлопнул в ладоши. – Лев, ты прикончил гадину!

Издав последний детский всхлип, горгона качнулась и величественно рухнула на спину. Можно сказать и так, хотя никакой спины создатели ей не придумали. Некоторое время над помутневшей поверхностью озера, как водяные змеи, метались беспорядочно ее пальцы.

– Бежим, кир Исайя! – в последний раз воззвал я. – Клянусь, если ты не послушаешь своего господина, я сам столкну тебя вниз.

В Верхнем мире я, почти ребенок, легко бы справился бы с толстяком, применил бы элементарную формулу погонщика или ярма. В Верхнем мире, но только не здесь, у темного порога, где линии магических сил норовят обратиться вспять.

Мы побежали, если так можно обозвать шаг пьяной улитки. Преодолели горб, хватаясь за ломкие отростки на позвонках. Обогнули обширную костяную мозоль, которую змей мог заработать, катая под седлом кого-то из восставших титанов.

На ходу я рубил пальцы, обхватившие мою ногу. Металл словно застрял в тесте, с отличного клинка сыпался песок, меч стремительно дряхлел. Исайя больше не противился, едва не подталкивал меня. Лев пыхтел позади, волоча на спине чернокнижника. Кир Дрэкул хрипел и отплевывался, его стоны превратились для моих ушей в лучшую музыку. Пока учитель жил, его можно было спасти. Если сердце Дрэкула остановится, вся его могучая сила перетечет в ту часть личности, которую я не хотел бы знать.

– Ма… Мануил, формулу братства… – прохрипел наставник.

Предательские слезы попытались опозорить меня! Даже на краю гибели кир Дрэкул думал о моем назначении. Примени я сейчас формулу Ночного братства, сам бы очутился в безопасности, но каково пришлось бы наставникам?

В темном углу озера жидкость взбурлила, поднялась стеной. Мост задрожал, точно собрался вот-вот рассыпаться.

– К берегу! – я едва не завопил от радости, услыхав знакомый, обретающий силу, голос некроманта. – Лев, оставь меня, береги Мануила!

– Мы выйдем отсюда вместе! – отвечал я.

Я уже видел заросший ракушками, затылок змея, темную полоску суши за ним. Оставалось шагов двадцать, когда мост дрогнул и стал погружаться.