— Медикус, это могли быть не наркотики? — уточнил я после «описания клинической картины», в которой понял не более пятой части терминов.

— Это как? — опешил он.

— Ну, например, некое событие, долговременное воздействие, нетипичное питание? — уточнил я.

— Ряд следов в крови это бы объяснило, — поставил диагноз эскулап. — Но есть следовые остатки галлюциногенов, например. Нет, это точно было введённое вещество, хотя, возможно, не все следы — его прямое следствие.

— В остальном физических отклонений, мутаций, чего-то подобного не было? Пусть незначительных, — продолжил я.

— Не могу вам ответить со стопроцентной уверенностью, господин Инквизитор. Вивисекцию не проводил, — изящно пошутил медикус, но скис при виде моего равнодушного лица. — Но в целом — нет, некоторые проблемы с органами пищеварительного тракта, довольно типичные для планеты: пайковое питание. Легкое истощение, но причина этого понятна. Нет, господин Инквизитор, каких-то очевидных отклонений не было, а незначительных я не выявил, если таковые и были.

Тем временем, идя с глубокомысленной мордой, я поймал на себе третий по счёту зырк исподтишка Друзиллы, в стиле: «всё что можно было, я сделала, а вы тут дурью маетесь и до меня, несчастной, докапываетесь».

— Комиссар, вне зависимости от результатов, на данный момент я выполняю ВАШУ работу. Должную быть осуществленной и запротоколированной ещё на момент обнаружения «потеряшек», — обломал я дамочку. — Так что зыркаете на меня вы зря. Не могу не признать, что понимаю ваше ощущение растерянности и желание хоть как-то объяснить этот бред, — окинул я рукой залежи макулатуры и информационных носителей на столе комиссара. — Однако, небрежение очевидно.

— Понимаю и признаю, — опустила голову та, но через минуту полюбопытствовала: — Полагаете, воздействие хаоса?

— Аколиты? — решил я как послушать, что надумали, так и проверить свои выводы.

— Вероятность воздействия хаоса не выше пятнадцати процентов, — выдал Эльдинг. — Ведущая позиция среди возможных объяснений инцидента. Много неясностей, нужно продолжать расследование для более уверенных выводов, — подытожил он.

— Провал в варп, в район царства хаоса, где есть атмосфера. Большую часть обратили рабами или съели, десяток отпустили с некоей целью, — бодро выдала Кристина. — Правда, Эльдинг прав, надо смотреть как на место прорыва, так и на самих пострадавших, слишком много неясностей, — заключила она.

— Вот, примерно так, — озвучил я. — Это более правдоподобное объяснение, нежели пребывание десятка в течение месяца на складе, имеющем вокс-оповещение о несанкционированным доступе. При том, что невиновность и добросовестность коменданта установлена, следовательно, их вообще на складе не было. Кстати, с чем склад-то? — уточнил я так и непроясненный вопрос.

— Холостые боеприпасы и ГСМ, — ответила Друзилла.

— И ели они, — ехидно отметил я, — поддоны для снарядов, запивая прометием.

— Но осмотр места происшествия проводил псайкер-примарис Бета ранга! — начала комиссар. — Кроме того, экклезиарх провел осмотр и молебен, следов скверны не было. Техножрец не обнаружил её и на технике. Самих «потеряшек», — фыркнула она, используя мой термин, — проверяли с пристрастием, следов скверны нет.

— Из всего вами сказанного, комиссар Друзилла, — начал я. — Странным и теоретически сложно объяснимым смотрится только отсутствие следов прорыва в варп. Воздействие на потеряшек могло быть столь тонким, что превышало квалификацию проверяющих. А с провалом в имматериум, если с этим связан сильный демон, то он мог очистить следы, оставив пусть и слегка повышенный, но ровный фон. Правда, таковые составляют ощутимую «тень в варпе», его бы обнаружили астропаты и обычные псайкеры, в плане пребывания, чего не было. В общем, прорыв в варп возможен, хоть и странен, но гораздо более вероятен, нежели пребывание десятка на складе ГСМ месяц. Ну реально, Друзилла, что они, по вашему, ели это время? — искренне полюбопытствовал я.

— Я… предполагала что ели друг друга, под воздействием наркотиков, — помявшись, выдала она.

— В чём-то разумно, — не мог не признать я. — Вот только уж простите, но комендант, выкидывающий в ночи глухой и тайне остатки каннибальского пиршества… — не договорил я, разведя руками.

— Признаю вину, господин Инквизитор, жду наказания, — кивнула она.