— Где я нахожусь?
— Скоро узнаете.
Как скоро наступит это «скоро»? Шрайнер извелся сидеть на стуле, под жестким светом люминесцентной лампы. Он пытался читать газету, но буковки нервно прыгали перед глазами. Он с удовольствием посмотрел бы «Телерос», но в этой камере не было даже телевизора.
— Дайте мне чего-нибудь успокоительного. Я нервничаю.
— Пока нельзя. Подождите.
— Ну сколько еще ждать-то?! — взорвался Шрайнер. — Чего мы ждем? Предъявите мне обвинение или отпустите! В конце концов, я — иностранный гражданин…
— Вот в этом-то у нас имеются некоторые сомнения, господин Шрайнер, — произнес офицер с неожиданной жесткостью. — Подделка документов уголовно преследуется во всем мире.
— Да вы что! — Шрайнер захлебнулся от возмущения. — Вы тут совсем сбрендили на почве своей шпиономании! Позвоните в Германию, моей жене, Герде! Позвоните в Министерство образования — меня там хорошо знают! В конце концов, меня официально пригласил ваш Московский государственный университет. Я получил грант! Я — профессор!!!
Только тут Шрайнер увидел, что дверь комнаты открыта. И в двери стоит человек, опираясь на косяк. На полном лице человека было написано ехидное удовольствие. Толстенькие ручки были сложены на груди. Огромный никелированный пистолет висел на поясе. Носок оранжевого ботинка постукивал по полу.
— Значит, ты теперь профессор? — сказал человек. — Не задавайся. Это я придумал такую хохму — назвать тебя профессором. Впрочем… Ты заслужил это звание. Хочешь стать почетным профессором Российской Федерации?
Шрайнер смотрел на человека с открытым ртом. Глаза его вылезли из орбит. Он знал, что может встретить этого человека здесь, в России. Но почему-то глупо надеялся, что этого не произойдет.
Давила подошел к нему и похлопал по плечу.
— Закрой рот, Краев, — произнес он. — Кишки простудишь, чувак.
Глава 10
РОССИЯ. 2000 ГОД. ИЮЛЬ. МАЛЕНЬКИЕ ИГРЫ БОЛЬШИХ ЛЮДЕЙ
Тощая тетка среднего роста, прихрамывая, шла по одной из улиц Москвы. Длинное просторное платье несуразно болталось на ее угловатой фигуре, напоминающей мужскую. Теплая фетровая шляпка, мало подходящая для лета, была глубоко надвинута на лоб, бросала тень на лицо, тщательно заштукатуренное пудрой и прочей косметикой. В руке дамочка тащила пластмассовый кейс весьма внушительных габаритов.
«Да это же неугомонный Николай Краев снова чудит!» — воскликнет проницательный читатель. И читатель будет абсолютно прав. На этот раз Краев переоделся в женское платье. Нельзя сказать, что новое перевоплощение его было виртуозным, скорее оно являло собой пример аляповатости и непрофессионализма. Но сегодня оно сработало.
Краев шел один, хотя ему категорически было рекомендовано передвигаться в сопровождении охраны. Сегодня он снова сумел удрать от двух пареньков, которые дежурили в его подъезде. У него стало неплохо получаться обрубать «хвосты». Хотя лучше было бы не прибегать к этому искусству. В конце концов, зачем он согласился участвовать в предвыборной кампании президента? Для того, чтобы сделать жизнь в стране более упорядоченной и свободной. Упорядоченность пока выражалась в том, что с огромными потерями Москву избавили от бандитов и наводнили всякими спецвойсками, стоящими и проверяющими документы на каждом перекрестке. А о личной свободе Краева говорить вообще не приходилось. Он стал заложником собственной политической значимости.
Давила всеми средствами склонял его к работе в команде президента. Другой бы давно уже сдался, не выдержал массированных атак Давиды. Но Краев был упорным малым. У него были свои планы. Он давно уже начал предпринимать шаги, чтобы осуществить их в жизнь. Это было нелегко, дьявольски нелегко. И вот сегодня Краев наконец-то получил кое-что дающее ему надежду. Еще три дня. Всего три… Дожить бы.
Прошла неделя с тех пор, как Николая Краева выпустили с базы. Он не отказал Давиле окончательно, только выпросил себе недельную передышку под предлогом подорванного здоровья. Со здоровьем дело действительно обстояло не самым лучшим образом. Проклятое колено болело с каждым днем все сильнее. По утрам Краеву приходилось колоть себе лошадиную дозу обезболивающего, чтобы просто встать на ноги.