Почему был изменен первоначальный приказ президента Джонсона держать всех четырех арестантов в тюрьме города Олбени? Может быть, из соображений безопасности? Заключенные имели множество сочувствующих и на Юге, и на Севере, а из форта Джефферсона бежать еще не удавалось никому. Но возможно и другое — стремление сделать так, чтобы осужденные ничего не смогли передать на волю.
Принимая эту последнюю гипотезу (а ее высказывали не раз различные американские авторы), надо иметь в виду, что, кроме М. О’Лафлина, умершего от желтой лихорадки на острове, остальные трое были помилованы Джонсоном в феврале 1869 г., за месяц до окончания срока его президентства, и выпущены на свободу. Никто Из них не сделал никаких разоблачений. Перед смертью Спейнджлер (в 1879 г.) и Мадд (в 1882 г.) оставили сделанные ими под присягой заявления о своей невиновности. Надо принять также во внимание, что всех их еще до суда неоднократно допрашивали разные лица, которые таким образом должны были быть участниками «заговора молчания».
Итак, правосудие свершилось, страна могла быть спокойна: чудовищное преступление не осталось без наказания. И все же какое-то смутное, тревожное чувство неудовлетворенности тем, что кара настигла лишь рядовых исполнителей заговора и что главные виновники остались на свободе, владело многими современниками. Сначала это отражали записи в дневниках, намеки в частной переписке. Вскоре сомнения прорвались на страницы печати, зазвучали с трибуны конгресса. Эти подозрения разделяет и часть новейших американских историков гражданской войны. На эту тему пишутся исторические исследования, ставятся телевизионные фильмы, сочиняются романы. Первый вопрос, который задают: почему власти не пытались вскрыть тайные пружины заговора — о них мог сообщить Джон Саррет, наряду с Бутом являвшийся центральной фигурой среди заговорщиков? Было объявлено о награде в 25 тыс. долл, тому, кто захватит Саррета. А он тем временем без труда перешел границу Канады (детективы, которым было дано задание преследовать его, по какой-то странной ошибке имели приметы Этцеродта). Начальник вашингтонской полиции А. Ч. Ричардс послал в Канаду своих агентов, в том числе человека, знавшего в лицо Саррета, но неожиданно получил за эту инициативу выговор от военного министерства. Это не помешало потом министерству утверждать, что погоня за Сарретом производилась по приказу военного министра Э. Стентона[380]. Вряд ли можно сомневаться, что в силу каких-то причин Стентон сознательно смотрел сквозь пальцы на побег Саррета. 24 ноября военный министр Стентон издал приказ № 164, в котором было взято назад обещание награды в 25 тыс. долл, за поимку Саррета.
Тем временем Саррету удалось из Канады бежать в Англию, потом в Италию, а оттуда — в Египет, где он был арестован по настоянию генерального консула США. В начале января 1867 г. американский военный корабль доставил преступника в Соединенные Штаты. Здесь в течение пяти месяцев он готовился к своей защите. Осенью 1867 г. Саррета отпустили под залог в 25 тыс. долл. При возобновлении процесса выяснилось, что по закону обвинительный акт должен предъявляться не позднее чем через два года после совершения преступления, инкриминируемого подсудимому. Исключение делалось лишь в том случае, когда в самом обвинительном акте отмечалось, что он не мог быть предъявлен ранее, поскольку преступник «скрывался от правосудия». Подобной оговорки в обвинительном заключении по делу Саррета не было сделано. Защита немедленно воспользовалась этой непонятной оплошностью, которая могла быть и умышленной. Процесс был прекращен, Саррет выпущен на свободу. Он прожил долгую жизнь, скончавшись в 1916 г. Все это время Саррет упорно молчал, не выдав ни одной из известных ему тайн, даже тогда, когда ему как будто уже давно нечего было опасаться мести со стороны кого-либо из бывших заговорщиков. Если бы Стентон действительно боялся показаний Саррета, он скорее попытался бы избавиться от неудобного свидетеля. У Стентона, возможно, имелись основания опасаться, что на процессе Саррета вскроются не какие-то важные тайны, а просто подлоги, к которым прибегали во время процесса над заговорщиками, или что снова всплывет недостаточность улик против матери Джона Саррета, которую враги правительства сразу поспешили объявить невинной жертвой «юридического убийства».
…Охранять ложу президента в роковой вечер 14 апреля 1865 г. было поручено полицейскому Джону Паркеру. Настойчивые поиски историков в архивах позволили восстановить его «послужной список». Находясь на службе с 1861 г., Паркер успел заработать бесчисленное количество выговоров за различные нарушения дисциплины, бездельничание, пьянство, за дебош в публичном доме. Когда в ложу проник убийца, Паркер отлучился, чтобы опрокинуть рюмку-другую в компании лакея и кучера президента. Паркера отдали под суд, но сохранившиеся документы архива вашингтонской полиции не указывают, был ли он в действительности судим.
Правда, можно найти одно объяснение поведению властей. Паркер был откомандирован в охрану Белого дома (в связи с этим он был даже освобожден от службы в армии) по просьбе супруги президента Мэри Линкольн всего за десять дней до трагического события в театре Форда. Это позволяет понять, почему человек с репутацией Паркера стал телохранителем Авраама Линкольна. Однако разъяснение одной загадки приводит нас немедленно к другой: чем руководствовалась Мэри Линкольн, кто замолвил перед ней слово за пропойцу в полицейском мундире?
Последующая карьера Паркера не лишена интереса. В ноябре 1865 г. он вновь получил замечание за неподобающее поведение и опять без последствий. По-иному сложилось дело, когда 27 июля 1868 г. его наптли спящим на посту, — через две недели Паркер уже был уволен из полиции за «грубое пренебрежение долгом». Означает ли это, что в данный момент не оказалось той руки, которая в прошлом поддерживала Паркера в гораздо более сложных ситуациях? Правда, американский историк О. Эйзен-шимл указывает, что за несколько недель до увольнения Паркера ушел в отставку военный министр Стентон. Но по признанию самого Эйзеншимла, нет данных, которые свидетельствовали бы о существовании связи между этими двумя столь несхожими событиями.
Нет никаких доказательств и участия Паркера в заговоре, а нежелание обычно сурового Стентона добиваться осуждения полицейского могло диктоваться различными мотивами, например стремлением не привлекать внимание общественности к столь очевидному промаху службы безопасности, подчиненной военному министру, как поручение пьянице охранять президента.
Как уже упоминалось, после покушения Буту удалось бежать, скрываясь у своих знакомых. Эти люди (полковник С. Кокс, Т. Джонс и др.), наряду с доктором Маддом дававшие приют убийце, перевозившие его через Потомак, явно были его сообщниками, во всяком случае участниками южного подполья. Однако их не предали суду. Трое офицеров армии конфедератов — капитан Джетт, лейтенант Раглс и лейтенант Бейнбридж, которым Бут назвал себя, — помогли ему укрыться на ферме Гаррета. В качестве свидетелей обвинения разрешили выступить двум лицам, участие которых в заговоре не вызывало сомнения, прокурору не стоило бы труда добиться обвинительного приговора в суде. Это, во-первых, Джон Ллойд, содержатель трактира в окрестностях столицы. Он участвовал в заговоре Бута, ставящем целью похищение Линкольна, впоследствии скрывал оружие заговорщиков, наводил на ложный след полицию, преследовавшую убийц. Во-вторых, Луис Вейхман, жилец пансионата миссис Саррет, много знавший о замыслах Бута. Список таких лиц можно было бы продолжить.
Историки уже давно ломают голову над тем, почему ряду участников заговора удалось ускользнуть от правосудия при явном содействии властей, почему не были приложены усилия для расследования роли людей, подозреваемых в преступной связи с заговорщиками, почему власти предпочли обрушить кару лишь на часть заговорщиков, преимущественно на незначительные, мелкие фигуры? Имелась ли какая-то скрытая причина для такого разделения, когда одних преследовали, соблюдая полную законность, а другим дали возможность уйти от возмездия? Если исходить из того, что Бут имел каких-то могущественных союзников и покровителей, то он мог сообщить о них только лицам, пользовавшимся его доверием, или тем, кто мог оказать ему помощь во время бегства. Такими людьми не могли быть пьяницы трактирщик Ллойд, Вейхман, которого актер всегда недолюбливал, или тем более люди, не видевшиеся с Бутом в течение более или менее длительного времени. Но заговорщик дважды беседовал с глазу на глаз с миссис Саррет в самый день убийства Линкольна. Бут мог рассказом о могущественных друзьях подбодрить своих подручных — Пейна, Геролда, Этцерода, Арнолда, О’Лафлина. Убийца вряд ли рискнул бы сообщить офицерам армии Конфедерации, что он связан с могущественными людьми на Севере: это могло лишь оттолкнуть южан.
«Национальная исполнительная полиция», возглавлявшаяся удачливым разведчиком полковником (позднее генералом) Лафайетом Бейкером[381], который подчинялся военному министру Стентону, и другие органы, ответственные за охрану президента, ничего не сделали для предотвращения покушения. Между тем ни для Стентона, ни для Бейкера давно не было секретом, что жизнь президента находится в опасности. Они даже докладывали об этом самому Линкольну.
Сделанные с большим запозданием — через несколько десятилетий — признания некоторых осведомленных современников, а также найденные архивные документы приводят к очень важному выводу. Оказывается, Вей-хман еще 20 февраля 1865 г. сообщил капитану Д. Глизо-ну и еще одному офицеру, Макдевитту, о подозрениях, возникших у него в связи с посещением актером Бутом скромного дома вдовы С аррет и тайными ночными совещаниями, которые он вел с хозяйкой, ее сыном и другими лицами, в том числе с агентом южан, именующим себя Августом Хауэллом. 20 февраля 1865 г. Вей-хман уведомил Глизона о плане похитить Линкольна в день его официального вступления на второй срок президентства. Глизон довел об этом до сведения военного министра Стентона. Более того, 24 марта был арестован шпион Хауэлл, навещавший пансионат Мэри Саррет. Военное министерство не сделало никаких выводов из того, что арест Хауэлла по существу подтверждал сведения Вейхмана. Со своей стороны Бейкер, умевший, когда надо, выуживать истину у арестованных агентов врага, на этот раз не принял никаких мер, чтобы основательно допросить Хауэлла. Справедливости ради добавим, однако, что через несколько десятилетий Вейхман (он умер в 1902 г.) написал историю заговора. Рукопись была опубликована лишь в 1975 г. Издатель ее отмечает, что свидетельства Вейхмана подрывают версию о Стентоне как организаторе конспирации, приведшей к убийству Линкольна [382].
Имеются документальные доказательства, что Линкольн, как трезвый политик, учитывал возможность покушения и принимал меры предосторожности, хотя терпеть не мог присутствия многочисленной стражи в пышных парадных мундирах. Днем 14 апреля президент зашел к военному министру и попросил надежного сопровождающего в театр Форда. Линкольн намеревался вечером того же дня присутствовать на комедии «Наш американский кузен». Президент в своей обычной шутливой манере назвал при этом майора Томаса Экерта: «Я видел, как он гнул руками кочерги, пять штук, одну за другой. Мне кажется, это как раз тот человек, которого нужно взять с собой сегодня вечером. Могу я его получить?» Стентон решительно отказал, сославшись на то, что у Экерта много важных дел в министерстве. Линкольн по обыкновению добродушно воспринял этот по меньшей мере невежливый отказ. Тем не менее президент зашел в шифровальную комнату телеграфа, расположенного в здании военного министерства и находившегося под начальством Экерта, и лично попросил майора сопровождать его. Офицер, учитывая отказ военного министра, не захотел, видимо, вызывать недовольство своего непосредственного начальника, отличавшегося суровым и желчным характером, и заявил, что будет очень занят вечером. Тогда Линкольн неохотно согласился взять майора Рэтбоуна, но заметил, что предпочел бы Экерта.
Как объяснить этот эпизод, о котором умолчал Стентон, рассказывая о последнем свидании с президентом, и который всплыл на свет более чем через полстолетия, когда в 1907 г. были опубликованы воспоминания сотрудника военного министерства Д. Бейтса?[383] Уже известный нам историк О. Эйзеншимл исследовал сохранившуюся корреспонденцию военного министерства за 14 апреля и убедительно доказал, что Экерт не принимал и не посылал никаких важных телеграмм. А вечером он просто ушел домой. Все же возможно допустить, что запрещение Экерту идти на спектакль было вызвано припадком раздражения, жестом, призванным продемонстрировать, что он, Стентон, не сочувствует намерению президента посетить театр Форда и не желает иметь ничего общего со столь неосторожным поступком. Между прочим, если бы за этим отказом Стентона скрывалось что-то зловещее, то он, вероятно, на всякий случай нашел бы для Экерта какое-то занятие, оправдывающее приказ оставаться в министерстве. Кроме того, Экерта приглашали в театр как гостя, а не как стража у двери ложи. Он не мог поэтому помешать Буту выстрелить, хотя, вероятно, и не упустил бы его, когда тот бежал из театра.
Военный министр согласился отпустить майора Генри Рэтбоуна. Этот молодой светский щеголь явился в ложу со своей невестой, по-видимому, без оружия, менее всего предполагая, что в его обязанности входит охрана президента. На спектакль был приглашен главнокомандующий войсками Улисс Грант. Об этом было объявлено в газетах, и немало людей запаслось билетами в надежде взглянуть на победоносного генерала, только что принявшего капитуляцию главной неприятельской армии. Однако за несколько дней до спектакля Мэри Линкольн в одном из своих припадков беспричинного раздражения устроила оскорбительную сцену жене Гранта. После этого трудно было ожидать, что миссис Грант будет сопровождать своего мужа. Кроме того, посетив военное министерство, Грант услышал от Стентона, что присутствие обоих — президента и главнокомандующего армией — усиливает вероятность покушения. Грант, вообще старавшийся отклонять приглашения на спектакли и светские приемы, зашел к Линкольну и сообщил, что вечером должен покинуть Вашингтон. Генерал сослался при этом на желание повидаться с детьми и побыть с ними подольше.
Ни Стентону, ни Гранту, видимо, не пришло в голову, что отсутствие генерала нисколько не уменьшает угрозы для жизни президента. Наоборот, если бы Грант находился в театре, то это значительно усложнило бы задачу заговорщиков. Его сопровождала бы военная свита, у ложи были бы поставлены часовые, и вряд ли посторонний человек сумел бы войти в нее и приблизиться к президенту, не будучи задержанным адъютантами генерала. Но он уехал, а охрана ложи была возложена на Джона Паркера.
…Убийца Линкольна Джон Уилкс Бут родился в семье известного актера, вскоре совершенно спившегося. Он был девятым из десяти детей, любимчиком матери. Следуя примеру отца и старшего брата, Бут в 1856 г. поступил актером в труппу театра в Балтиморе. Из него не получился по-настоящему талантливый артист, хотя Бут и завоевал шумную популярность, выступая в трагических ролях. В годы гражданской войны он был уже знаменитостью, звездой, получал баснословные по тому времени гонорары. Вместе с тем занимался и какими-то коммерческими спекуляциями. Красивый, надменный, с хорошо отрепетированными аристократическими манерами, Бут стал кумиром женщин. Этому не мешало даже то, что баловень публики все более становился настоящим пропойцей. Бут примкнул к южанам, хотя его братья являлись сторонниками Севера, и стал сотрудником их разведки.
В его голове перемешались ходульная романтика мелодрамы с выспренней риторикой плантаторских ораторов, шлак дутых идолов и лживых идеалов, которыми южане старались прикрыть оголтелый цинизм своей политической программы. С привычным лицемерием они, витийствуя, рисовали себя утонченной аристократической элитой, отстаивавшей высшие духовные ценности от покушений тупого, невежественного плебса, своекорыстных торгашей и северных мужланов, драпировались в тогу древнеримских республиканцев, приносящих себя в жертву на алтарь свободы, а иной раз даже пытались принять обличие наследников Вашингтона и Джефферсона, защищающих Юг от завоевателей — янки. Опьяненный театральной известностью и еще более одурманенный алкогольными парами, Бут уже видел себя героем, античной трагедии, в ореоле всемирной славы: она, конечно, будет уготована благородному мстителю, который спасет Юг от деспота — «короля Эба», как злобно именовали Линкольна конфедераты и «медноголовые».
В течение всей осени 1864 г. Бут вел деятельную подготовку к похищению Линкольна, которое, по мнению актера, нанесло бы северянам смертельный удар и вдохнуло бы новые силы в уже отчаявшихся южан. Однако в конечном счете не было сделано попытки осуществить хотя бы один из планов похищения: мешали различные случайности.
Днем 14 апреля 1865 г. актер, по всей видимости, бесцельно шатался по Вашингтону: потом многие люди подробно расскажут о встрече с Бутом за несколько часов до убийства. Позднее следствие установит передвижения Бута, включая и тайное посещение им театра Форда, — он успел тщательно осмотреть правительственную ложу, просверлить дырку в двери. Бут заранее оставил деревянную планку, которую можно было задвинуть в ручку двери, ведущей в коридор. Через него надо было пройти, чтобы попасть в правительственную ложу. Теперь Бут мог быть спокойным, что никого не окажется в проходе, когда, всматриваясь через просверленную дырку, он будет дожидаться удобного момента, чтобы войти в ложу и выстрелить в упор… Следствие установило действия Бута час за часом. В цепи показаний свидетелей есть лишь две лакуны, в результате которых преступник исчезает из поля зрения примерно на два часа. Вероятно, это были самые важные часы: быть может, Бут давал последние инструкции Пейну об убийстве Сьюарда и Этцеродту о покушении на вице-президента Джонсона.